После перевязки рана на плече ломила, а на боку жгла, но он старался не замечать всего этого, так как ничто помочь ему, кроме времени, не могло. Следовало терпеть и терпеть, да выспаться, да завтра прийти к канцелярии, да тронуться оттуда, да не торопясь идти и идти, куда будет указано команде в назначении.
Отойдя к самым дальним огородам, смыкающимся уже с кладбищем, он нашел себе место под последними деревьями, неподалеку от крайних могилок, и расположился, расстелив шинель и разувшись.
Он задремал, увидел даже сон, как будто бы он опять студент, как будто бы он на какой-то лекции по этнографии, но чьи-то негромкие голоса его разбудили.
Стряхнув дрему, он увидел, что к тому краю кладбища, где он лежал, идут двое пожилых солдат санитаров. Петляя между могилок, они осторожно проносили между ними большой цинковый бак. Один из санитаров, передний, нес, закинув на плечо, пару лопат, задний же держал чуть на отлете, чтобы не плескать на сапоги, полное ведро карболки.
- Что, гвардеец, помешали и тут? - спросил его первый, рыжеусый, небольшого роста, санитар, отирая пилоткой лысую голову. - Так это, извини, наше местечко. Так решило начальство, а уж оно знает, что к чему.
Санитар смотрел на него приветливо-доброжелательно, лучась глазами, в которых были доброта и готовность сделать для другого человека что-либо полезное или приятное.
Бак был закрыт, но Андрей знал, что в нем. Он стал собираться - засунул портянки в голенища, поднял шинель и, осторожно ступая босыми ногами, сделав две ходки, перетащил свое хозяйство метров на сто в сторону. От постоянного хождения в сапогах, где ноги летом парились, кожа на подошвах стала слабой, чувствительной к камешку, веточке, и надо было идти осторожно, выбирая место для каждого шага.
Когда Андрей делал вторую ходку, санитары, поплевав на руки, примерялись копать.
- Ну, - сказал рыжеусый, - господи благослови, - Он мелко перекрестил перед собой землю, словно покидал в нее невидимое семя, и нажал сапогом на краб лопаты.
Второй санитар, кряжистый, коротконогий, длиннорукий, со скошенным подбородком, низколобый, отчего казалось, что стриженные «под нулевку» его серые от седины волосы растут прямо от бровей, что-то пробормотал - Андрей расслышал только обрывки: «…Ибо ты возвращаешь человека в тление… И даже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная…» - и, лишь слегка ткнув лопату сапогом, вогнал ее по самый край в землю.
