[23]). Была иллюстратор детских книг Ольга Семашко и еще многие, кого сейчас не могу вспомнить. За другим концом стола сидел Александр. Он сразу же вступил в какую-то оживленную беседу. Хочу подчеркнуть (это важно), что Важика с нами не было, Дашевский его не пригласил. Правда, в тот вечер Важик находился в ресторане, он был со своей компанией и сидел в общем зале. Так же как и Стерн — он с женой Алисией тоже был там, но не с нами.
Все началось, как обычно, с рюмки водки. Броневский стал шутить. Мне нужно было немного, чтобы повеселеть.
Я даже в какую-то минуту сказала Дашевскому: «Знаешь, ты был прав. Нам здесь очень хорошо». Он на это ответил:
«Увидишь, что потом будет еще лучше». (Если связать эти слова с тем, что произошло, то они приобретают дьявольское звучание.)
Спокойная трапеза продолжалась недолго. Очень скоро двери зала распахнулись, и вошла странная пара. Он — высокий, с лысым черепом, совершенно жуткого вида, похожий на гориллу. Она — Марлен Дитрих, так я назвала ее про себя с первой же секунды. В черной шляпе с большими полями, в черных длинных перчатках, густо накрашенная, она без единого слова прошла к маленькому столику в углу и села. Дашевский сорвался с места, подошел к ним, перекинулся несколькими словами и вернулся к нам. Он сказал, что это известный советский историк искусства с нашей польской актрисой. Им бы очень хотелось познакомиться и поговорить с польскими писателями. Разумеется, никто не возражал. С большим удивлением мы согласились. Парочка уселась между поэтом Скузой и Броневским, который оказался рядом с пришедшей дамой. Я сидела возле них. Беседа как-то не клеилась. Слышала, что Скуза пытался завести разговор с актрисой, которую он вроде знал. Он начал нести какую-то невинную банальщину, что-то о погоде — дескать, сегодня дождливый день. В эту же секунду он получил удар кулаком в лицо от «историка искусства». Одновременно этот самый «историк», оказавшийся довольно сильным мужчиной, опрокинул стол, с которого попадали бутылки, тарелки, закуски.
Это стало сигналом для людей, прятавшихся за зелеными плюшевыми портьерами на дверях за плечами «гориллы». До этого я не обращала на них внимания. В зал ворвались энкавэдэшники и набросились на сидящих мужчин. Начали избивать их. Броневский и Пейпер в пылу драки катались по полу. Атлетического сложения муж Шемплинской уложил нескольких энкавэдэшников. Александра сильно ударили по лицу, он был весь в крови. Я доползла до него на четвереньках под летающими бутылками и пыталась вытащить его из зала. Нам удалось пробраться между сплетенными в драке телами до двери в общий зал ресторана и открыть ее. Там я посадила израненного Александра за какой-то столик и смоченной в водке (или в вине?) салфеткой протерла его лицо. В зале же стояла какая-то жуткая тишина.
