В тишине снова послышался звонок. Славка! То есть, Яра. Она же обещала зайти! Я бросился в прихожую.
В глазок было видно только площадку и часть лестницы. На душе сразу стало легко: никакой старухи там не было… Впрочем, не было и Яры. Мальчишки хулиганят? Скорее всего. Я постарался вспомнить, как выглядит паренёк с пятого этажа и сам не заметил, как оказался в комнате. Взгляд снова упал на книгу. Что мне вздумалось читать про Григория?
В дверь позвонили. Ну, всё… Буквально через пару секунд я опять был в прихожей. Ещё мгновение, чтобы открыть замок, и…
Но за дверью стояла Ярослава. Короткая кожаная курточка и воздушный разноцветный шарфик.
— Привет, — она неуверенно улыбнулась — Не отвлекаю? Я обещала зайти… — в её последних словах послышалась странная вопросительность.
— Конечно. Мы же договорились… — я посторонился, пропуская её внутрь — Сейчас, я уже готов… Почти…
* * *
— Яра… — я замялся, хоть уже готов был спросить ее о старухе. «Не порть вечер!» — словно прошептал кто-то в моей голове: — Яр, а… ты снимаешь квартиру? — наконец спросил я, чтобы нарушить затянувшуюся паузу.
— Да. Я вроде говорила тебе, — от Яры, кажется, повеяло холодком.
— Извини, не помню, — я неловко улыбнулся. Решил исправить ситуации и сказал первое что пришло в голову. — Ты потрясающе выглядишь. Я — счастливчик. Пойдем?
Как и всегда перед началом концерта, в зале стояло густое пчелиное гудение. И так небольшой, сегодня вечером Рахманиновский зал казался совсем крошечным. Меня не оставляло ощущение, что концерт проходит не в консерватории, а на чьей-то кухне. Вместо своеобычных густо набелённых музыкальных старух в париках, без строгого присутствия которых не обходится тут ни одно выступление, в проходах сновали бородатые неухоженные люди в рваных свитерах и кожаных куртках. Когда все кресла оказались заняты, они, ничтоже сумняшеся, располагались на подоконниках и даже просто на полу. От этого, а так же от обилия камер и микрофонов, ощущение нелегальности происходящего только усиливалось.
В высокие старинные окна нещадно сквозило. Мокрая и тёмная вязкость растекалась по стёклам. А здесь — сияющая люстра на девственно белом лепном потолке. Камеры, свитера, лепнина и сквозняк… Казалось, будто мы очутились где-то вне времени.
Я посмотрел направо. Ярослава, тонкая и стройная, замерла на соседнем кресле, глядя куда-то чуть выше импровизированной сцены. А на шее Ярославы — цепочка, и хризолитовая капля на её груди казалась совсем зелёной. Стоп! Хризолитовая капелька?
