И полетела пляска шире, музыка духа зачастила быстрей!
Как та труба архангела, — но не пугающая, а слегка шутовская, только для минут пляски и предназначенная, — продолжала звучать блескучая эта валторна.
Под ее звуки сам Дух стал принимать форму музыкального ствола, с наверченным вокруг диким хмелем планет и созвездий.
А затем Дух стал обретать смысл единого эфиро-звукового потока…
Тут дурак свой аморшаль отложил и запел спертым голосом:
— Зеленое ты мое виноградье…
Глупое и дурацкое становилось умным, нужным! Поэтому господин Аморшаль луженную свою глотку прочистил и продолжил:
— Когда вострубят трубы — встанет столпом травяная земля. И каждый дурак станет виден насквозь. И любой человек будет, как текучее стекло. А дух земли — тот очистится и осветлится, и направит свою струю от Волги строго вверх, к созвездию Льва…
Здесь дурак внезапно смолк, а вихри эфира продолжили соединяться с Духом Вселенной и Духом Музыки.
Аэростат, Селимчик и все такое
Доведя приезжего москвича до метеорологического домика, обставленного с четырех сторон столбами, Трифон куда-то исчезает.
Леля встречает приезжего нежными колкостями.
Женчик просит Лелю быть повежливей.
Приезжий лопочет что-то по поводу волжской воды и летучих парфюмов. В общем, бодяга.
Поработав в новеньком домике на холме, все трое спускаются вниз, в полуразрушенный с виду особняк. Во втором этаже, с окнами, повернутыми к лесу — а не к Волге, как хотелось бы москвичу, — его снова усаживают за стол, дают толстую тетрадь: смотри, сличай, записывай. Скорость, ее уменьшение, особые замечания и прочую иную статистику.
Леля и Женчик-птенчик то уходят, то возвращаются: бумаги, чай, зеркальца. Помада, бумаги, опять помада…
Однако здесь нетерпеливо-трепетное ожидание конца рабочего дня, всюду в России к 18 часам густеющее, как облако дождя над сухими полями рабства и принудиловки, облако с каждой минутой все сильней наливающееся, где неизбывной тоской, где ожиданием чуда — вдруг рассеивается Трифоном.
Трифон входит, громко стукнув дверью. В руке — молоток.
— Кто… с… стекло? — захлебнувшись слюной в середине фразы, — стекло кто разбил? — кричит Трифон.
Можно не спрашивать. Никто ничего не знает.
Женчик «листает» компьютер. Леля румянит щеки. Приезжий москвич силится понять, чем бы заняться дальше.
Оценив равнодушие, Трифон устало бухается в кресло.
— Что-то пропало? — без особого беспокойства спрашивает приезжий москвич.
— Пару зеркал из интерферометра сперли. Интерферометр не главный, не лазерный, но важный, нужный… Видно, опять «эфирозависимые» к нам повадились!
