Оставлять «Парк советского периода» на своем месте, в городе Романове, Савва никак не желал. Желал целиком, со скульптурами, фонтанами, хозяйственными постройками и обязательно с почвой, на которой эти постройки стоят — перевезти в столицу. И где-нибудь у себя, в обширных подмосковно-московских владениях, этот парк разместить.
А для тех детей, подростков и отроковиц из числа романовцев, которые пожелают его новые владения посещать, решил уже в «Московском парке советского периода» — построить поместительную гостиницу в виде лебедя, поднимающего одно крыло.
Крыло поднятое и крыло, лебедем опущенное, должны были символизировать: с одной стороны, прохлопанные когда-то возможности, а с другой — беспримерный подъем производства и неслыханно успешную капитализацию всей культурно-парковой сферы!
— Толцыте и отверзется, — твердил, вышагивая по коридору Савва, — толцыте и толцыте! Не в дверь ногами — головой, головой толцыте!
— Ну учудил ты, Лукич, ну учудил, — тихий Эдмундыч от счастья служить такому человеку, как Савва, обмирал сердцем и моргал красноватыми от недосыпу камердинерскими веками. — Только забыл ты, Саввушка, вот про что: про нашу церковь! Как без нее в парке?
— Будет церковь. И не одна! Оно и правильно: помолился перед входом — и за ограду, за дело! И мечеть, и синагогу, да хоть буддистский дацан на входе и выходе поставлю. Верь мне, старик! Вся жизнь — в парке! И парк уже не советский, а переходный к российскому!.. Все о чем мечталось — в одном, так сказать, месте. Теорию одного окна знаешь? Эх, темнота!
— Что верно, то верно, темен… А дальше, дальше-то как, Саввушка?
— А дальше — прошел парк насквозь, вышел и снова очистился, в каких желаешь церквах! И сразу опять назад!
— Как же это, Саввушка? Разве ж вход и выход не в одном месте будут? И по деньгам невыгодно — там и там храмы ставить. Чтой-то ты зарапортовался…
— Эх, старик! Да если мы в одном месте все церкви поставим — как священнослужителям работать? Обманут их, как пить дать! В парке покуролесят и выйдут через задние — без церквей — ворота. И теперь уж, заметь, не помолившись! Скажут: «Зачем? Я уже на входе молился!» А если выходить через первоначальную церковь — старым знакомым могут и грехи по знакомству отпустить. Нет, Эдмундыч. Так у нас с тобой в парке честно работать и честно грехи отмаливать никто не станет. Поэтому на выход из парка специальное разрешение получать надо будет. А тех, у кого такого разрешения не будет, церкви и другие священные дома, на выходе стоящие, мягким отческим словом назад заворачивать станут! Так и будут храмы действовать: храм на выходе и храм на входе. И называться соответственно будут: входная церковь и выходная. И вообще… На входе в парк у нас с тобой все церкви милующие будут. А на выходе — мягко порицающие и бездельников, ну, так это… слегка карающие. Потому как только конченные лентяи и остолопы из парка назад в этот вздрюченный мир стремиться будут! А те, что к делу прирастут, те в парке навсегда останутся!
