Сразу вспомнили: два года назад, и тоже осенью, разрывая тоску депрессивных туманов, расшвыривая в стороны брызги косого дождя, Трифон Петрович уже поднимался на воздушном шаре. Пролетая над городом, он тогда тоже что-то натужное и скорей всего противоправное сверху орал.
От Трифона и его сообщников ждали новых выходок.
Но вдруг все стихло.
И все же странные эти налеты взбаламутили волжское людское море — прежде очень спокойное — до крайности.
В городе стоял глухой ропот. Побаивались новых бесчинств. Но сильней бесчинств боялись политических провокаций, исторических аллегорий и некорректных сравнений.
Именно такое томительное ожидание и позволило заскорузлому лаптю Пенькову сморозить во всеуслышание очередную глупость:
— В городе Луначарске да при большевиках такого ни в жисть не случилось бы!
Слова Пенькова мигом распечатала местная оппозиционная газета. Многие смеялись, а некоторые снова задумались о быстрейшем возвращении династии Романовых — для наведения теперь уже настоящего, веками и тысячелетиями не нарушаемого порядка.
В силу всего этого Савва Лукич Куроцап, ставший невольным свидетелем городских происшествий и сам склонный к подобным штучкам-дрючкам, решил остаться в Романове еще на несколько дней. А в случае чего — так и помочь бедовым скоморохам материально.
Савву Лукича налеты и безобразия взбодрили сильно, очень сильно!
Он стал часто рассказывать старику-камердинеру — которого окончательно переименовал в Эдмундыча — про русский дух и даже вышел однажды на улицу без охраны.
Но еще до самостоятельного, без охраны, выхода Савва получил второе письмо, касающееся наследника.
Наследник был ему обещан твердо!
Правда, письмо сопровождалось нижайшей просьбой подождать еще три дня: и уж тогда наследника — сильно занятого на внезапно подвернувшейся работенке — представят в лучшем виде! Главное, чтобы Савва Лукич не забыл о достойном вознаграждении за тяжкий труд отыскания и восстановления в правах бывшего сироты.
На случай Саввиной забывчивости предусматривались разные меры, в основном материального характера.
Но Савва Лукич ободрился и тут: стало быть, дух русского предпринимательства — пусть пока дух жестокосердый, безбашенный, нагловатый — достиг-таки города Романова!
Как и каждый истинный капиталист, Савва был социалистом до мозга костей. В глубинах сердца он всех делал равными, раздавал неимущим контрамарки и вотчины, швырялся внутри себя доходнейшими акциями «Газпрома», направлял сирот на обучение в Болонью и Стэнфорд, а скромных провинциалок, если не всех, то хотя бы каждую десятую, выдавал замуж за вдовых миллионеров…
