Я покинул свой табор и простился с крепостью. Потом я расстался с Исилой и Сауно, но у меня была Пьяри. Теперь, когда ушла Пьяри, со мной остались только конь да Бхура.
Наступила ночь. Я лежал в шатре. За пологом послышались чьи-то шаги, и у входа показалась Каджри.
— Ну? — не вставая, спросил я.
— На, поешь, — и она положила передо мной четыре маленьких круглых пирожных.
Но я уже не хотел есть.
— А ты почему не ешь?
— Я сыта.
— Где ты столько раздобыла?
— Сегодня мы ходили в большую деревню. Там был праздник у кшатриев[29]. Они раздавали угощения. Мне тоже досталось. — Заметив, что я не ем, она робко спросила: — Что же ты? Не нравятся?
Я встал и сказал:
— Отнеси их Курри. — Так звали ее мужа.
— Да ну его, он спит пьяный. И говорить о нем не хочу. Ну, попробуй пирожные.
— Каджри, я сыт.
— Прошу тебя. — С этими словами она села на топчан, обхватила меня за плечи и усадила. Потом провела рукой по моей широкой груди. — Я каждый день буду приносить тебе еду. Уж если белить, так хороший дом. Зачем украшать развалины. — Она погладила мои мускулы. У меня были тугие бицепсы, и она с силой надавила на них пальцами. — Ты не верь женщинам. Твоя вот бросила тебя и живет теперь с полицейским. — Она провела пальцами по моей крепкой шее. Я съел пирожное. Оно мне понравилось.
— Каджри, возьми и ты.
— Нет, это все для тебя.
— Брось упрямиться, съешь! — Я протянул пирожное и только тут заметил, что она сидит с открытым лицом. До сих пор я не обращал на это внимания, и она так обиделась, что даже отвернулась от меня. Я повернул к себе Каджри и насильно вложил ей в рот пирожное. Она рассмеялась и сказала с полным ртом:
— Правда, вкусно?
— Еще бы, — согласился я.
Она съела и второе пирожное. Я свесил ноги с топчана, собираясь встать.
— Куда ты, Сукхрам?
— Хочу пить.
— Я принесу, зачем тебе вставать, когда я здесь?
Она соскочила с топчана и принесла воды. Я жадно припал к котелку и сделал несколько глотков. Каджри тоже напилась. Я снова лег.
— Набить тебе трубку?
— Зачем, у меня есть бири.
— Подожди, я сейчас. — Она убежала и через минуту вернулась с пачкой сигарет.
— На, закури.
Это были дорогие сигареты.
— А если Курри узнает, что ты здесь? — спросил я.
— Что он может сделать, эта развалина? Я сама себя кормлю. И вообще, я не стану больше его терпеть!
— Он тебя поколотит, Каджри.
— Получит сдачи. Спуску не дам. А ты разве не заступишься за меня, если увидишь, что он меня бьет?
— Попробую пристыдить его.
— И все? Нет, чтобы сказать: «Я ему все ребра переломаю»…
