Когда мы вернулись к себе в шатер, Сауно уже напекла лепешек и ждала нас. Сегодня она выпрашивала милостыню у полицейского участка и заработала две аны[19]. На них она и купила муки. На рупию можно купить двадцать серов[20] муки, а на две аны — только два с половиной. Нас было четверо, и на каждого приходилось больше, чем полсера. Это очень много. Сауно пекла лепешки на самодельном очаге, она сложила их на сковородке и поставила на угли, чтобы не остыли.
Мы ели и похваливали. Давно уже я не ел с таким удовольствием. Мы пересказывали друг другу события дня и шутили. Пьяри сидела, откинув покрывало. Она отламывала маленькие кусочки лепешки и старательно их жевала. Во дворе показался полицейский. Сауно тревожно посмотрела на нас, Исила вздрогнул, а Пьяри снова натянула на лицо конец покрывала. Подошла Бхура и, грозно подняв хвост, ощетинилась. По сравнению с нами наша собака вела себя более независимо.
Дежурный полицейский, толстый и розовощекий человек, обратился к Исиле:
— Откуда ты пришел в эту деревню?
Исила встал и поклонился, отложив лепешку на сковороду.
— Господин, мы бродим по всей округе, зарабатываем на жизнь.
— Тебя начальник вызывает.
— Будь милостив, господин. Что мы такое сделали?
— Поди-ка сюда!
Они отошли в сторону. Полицейский что-то сказал Исиле и ушел. Исила вернулся к нам и принялся есть как ни в чем не бывало. Покончив с лепешкой, он посмотрел на Сауно и кивнул в сторону Пьяри. Сауно понимающе нагнула голову, словно говоря: «Я-то сразу поняла, зачем он приходил».
Наступила ночь. Я лежал на циновке, курил и прислушивался к разговору Сауно и Пьяри.
— Знаешь, зачем приходил солдат? — спросила Сауно.
— Догадываюсь. Начальник не спускал с меня глаз. Он, наверно, хочет, чтобы я пришла к нему. Но Сукхрам не согласится.
— Не согласится? Подумаешь! Не мужское это дело, ему и говорить незачем.
— Он обидится.
— Это женское дело, и нам его решать. Чего тут обижаться! Разве мы одни так делаем? Попробуй откажись, начальник с нас живых шкуру сдерет. Упрячет отца с твоим мужем в тюрьму. А что будешь делать без кормильцев? Пойдешь по рукам, чтобы не умереть с голоду!
Пьяри задумалась.
Стало совсем темно. Неожиданно она поднялась и пошла к деревне, но я догнал ее и схватил за руку.
— Куда ты?
— Да так, никуда.
— И тебе не стыдно врать?
— А что я могу поделать?
— Не ходи, и все.
— А знаешь, чем это обернется?
— Мы сейчас же уйдем отсюда.
— Нас схватят в другой деревне. Пешком далеко не уйдешь!
