— Нет, только не туда! После того как Питер… Поедем… в Мэриленд.
— В Элктон? — Наводящий вопрос: именно в Элктоне быстро и без формальностей женились вашингтонские парочки.
— Ты говорил с отцом?
— Это необходимо?
— Он умеет ощериться.
— Он таки ощерился.
— Он не любит молодых. Для него они недостаточно значительны.
— А для тебя?
— Для меня неважно, значителен молодой человек или незначителен. Тогда это
первый раз, ты знаешь. — Она сказал это ему накануне вечером во время грозы; слова поразили его, хоть он и усомнился. Но, вполне возможно, она говорила правду. Несомненно одно: свидетельств обратному у него не было.
Начиная с зимы, они встречались от случая к случаю на вечеринках, менее случайными были их встречи в конце недели. В тот вечер, когда он сломал себе переносицу в Уоррентоне, она впервые отдалась ему. Боль, которую он испытывал, доставляла ей какое-то озорное наслаждение, и она требовала, чтобы он снова и снова целовал ее, невзирая на огромную, идущую через все лицо повязку. Но только вчера вечером они «закрутили на всю железку», как она выразилась.
— А как насчет Дианы? — Лицо Инид вдруг напомнило ему лицо ее отца.
— Дианы? — переспросил он, делая наивные глаза.
— Она ведь, кажется, влюблена в тебя.
— Я работаю у ее отца. Она мне нравится.
— Ты спал с ней?
Он отрицательно покачал головой.
— Нет. Ни на резиновом матраце, ни на полу.
Инид засмеялась.
— Мне, наверное, никогда не удастся загладить свою вину перед ней.
Клею, любившему ее, сейчас она даже нравилась. Временами она говорила о себе с грубовато-прямолинейным юмором, какого не было ни у одной из знакомых ему девушек.
— Мы это еще обдумаем, — сказала она наконец. — А теперь идем танцевать. Ты ведь знаешь, я ужасно молода. Даже для своих лет, так все говорят.
Они вернулись в танцевальную комнату, где разгоряченные парочки танцевали что-то энергичное и шумное. Так-так, подумал Клей. Ему нужно время, чтобы улестить Блэза. Он должен также каким-то образом дать понять Диане, что не может жениться на ней. Он многим обязан ей, а сенатору — еще больше.
IV
Две луны поднялись над равниной, посеребрив башню. Это был сигнал. Он посадил планер. Затем, завернувшись в особый плащ, который дал ему Великий Мург, зашагал обратно в город, где его ждало войско.
— Плевать мне на то, чего она хочет! Важно то, чего хочу я.
— Будь благоразумен, Блэз. В конце концов, дело сделано.
На главной площади древнего города, древнее, чем письменная история у выстроилось войско тарков. Увидев его, узнав плащ Великого Мурга они приветствовали его криками.
