— Я весь на виду. Меня и понимать нечего, — сказал он, завязывая галстук перед запыленным зеркалом.
Ожесточенно и безнадежно Долли терзала гребенкой свою прическу.
— Да нет. В конторе ты держишься свободно и раскованно, добиваешься своего, но когда я бываю у тебя…
— Добиваюсь расположения девочек? — Клей был резок. Он хотел доподлинно знать, как он выглядит в глазах других.
— Нет. Сенаторов, — сказала Долли, и челка сползла на глаз, отчего ее лицо приобрело вызывающе залихватское выражение.
Клей не позволил себе разозлиться.
— За это они мне и платят. Они дают объявление в газете: энергичный молодой адвокат, готовый переехать в Вашингтон и пленять сенаторов, скромная зарплата, широкие перспективы.
Он поправил белый двубортный вечерний пиджак, надеясь, что никто не заметит обтрепанных манжет сорочки.
— По-моему, тебе все же следовало бы вернуться на родину, так было бы лучше для всех.
Это была излюбленная тема Долли. Вашингтон — это Версаль, блестящий и развратный, превращающий простых хороших парней в пижонов или кое-что похуже.
Отчаявшись справиться с прической, она отложила зеркальце; волосы победили.
— А тогда почему не возвращаешься
— А я у себя на родине. Ты забыл? Мы с Мэнсоном оба родились в Вашингтоне.
Долли горделиво выпрямилась.
Клей повернулся к ней и засмеялся. На лице Долли появилось выражение испуга.
— Ну, а над чем ты смеешься теперь?
— Так, просто подумал о чем-то. Ни над чем. — Он вспомнил историю, которую рассказал ему один из соседей-холостяков.
— Ты смеешься надо мной! — Она схватилась за голову, как будто ее предали.
— Ну что ты. Просто один из моих соседей рассказал мне смешную историю. Он англичанин.
— Что он тебе рассказал?
— Когда ему стукнуло двадцать один, его отец дал ему три совета. Во-первых, никогда не закусывать виски устрицами. Во-вторых, никогда не охотиться к югу от Темзы. В-третьих, никогда не любить женщину до захода солнца, потому что позже можешь встретить другую, получше.
— Ты мерзавец, — сказала она с чувством.
— Вот мне и показалось это смешным. Особенно совет не охотиться к югу от Темзы. Ума не приложу, что там не так, к югу от Темзы?
Но Долли уже выскочила за дверь.
Когда она пересекала улицу, он крикнул:
— До завтра!
Она не оглянулась.
— Доброй ночи! — Долли продолжала шагать по Коннектикут-авеню.
— Передай Мэнсону мои лучшие пожелания, — не удержался он. Она бросилась бежать на своих высоких каблуках, ныряя носом и оседая на корму подобно тяжелой шлюпке, пытающейся побороть течение
