— Ну, Пит, вижу, ты не скучаешь! — Это был Клей Овербери, административный помощник Бэрдена Дэя. — Сенатор рассказывал тебе одну из своих баек?
— Ничего подобного, — отозвался сенатор. — Я уморил его новостью, что власть горька, а владычество — ужасно.
— Это так, если иметь в виду нашего нынешнего президента сегодня.
Клей сел на диван рядом с Дианой. Хотя он был всего только помощником сенатора, его часто приглашали в именитые дома, главным образом из-за внешности: густые светлые кудри, фиалковые глаза, короткий, слегка распухший нос — результат падения с лошади на охоте в Уоррентоне прошлой осенью. Атлетически сложенный, умеющий внимательно слушать, он, по всеобщему мнению, должен был далеко пойти, хотя бы в качестве предполагаемого мужа Дианы Дэй. Никто и помыслить не мог, чтобы у него были какие-либо изъяны — за исключением Фредерики, заметившей однажды, что он слишком красив, как будто быть слишком красивым для мужчины — это что-то не то, совсем как коричневые ботинки к синему костюму или манера президента держать мундштук с сигаретой. Но Питер был расположен к Клею, который относился к нему как к взрослому собрату.
— Насколько мне известно, президент укатил на своей яхте. — Клей улыбнулся Диане, и она улыбнулась ему в ответ.
— Интересно, потонет ли она, — вздохнул сенатор.
— Будем надеяться. — Клей обтер лоб, хотя в комнате уже не было жарко. Кто-то открыл высокие, до пола, окна, и по комнате заструился прохладный, пахнущий дождем воздух. Питер напряг слух, пытаясь услышать гром, но грома не было. Гроза прошла, пела какая-то птица, ее резкий голос не забивал даже Гарольд Гриффитс, громко певший «Жили однажды четыре Мэри». Гарольд знал на память сотни песен и готов был петь их все своим драматическим, хотя и слегка гнусавым тенором.
— Перед отъездом он открыл телестудию в Вашингтоне.
Все-таки он неподражаем. Он говорит, что года через два мы сможем не только слышать, но и видеть новости.
— Уверен, ему невтерпеж. — Сенатор печально покачал головой. — Представьте себе:
его изо дня в день! Хватит с нас слышать его, его ужасный покровительственный тон. Почему я его на дух не выношу?
— Потому что он президент. — Со стороны Дианы такая откровенность прозвучала неожиданно.
Сенатор посмотрел на дочь с уважением.
— Хочу надеяться, что ты ошибаешься, хотя, возможно, права. Я никогда не любил президентов. Должно быть, потому, что слишком хорошо знал их всех. К тому же мы естественные антагонисты — сенат и Белый дом.
