. И сомневаюсь, что справляешься.
Смех и болтовня просочились в бар из-за двери, и Джосс отодвинулась от меня, готовясь принять первых клиентов. Я наблюдала за ней, чувствуя себя одной большой ссадиной, как будто с меня содрали верхний слой кожи и теперь я стою здесь голая и окровавленная.
— Я уважаю тебя, — мягко сказала Джосс. — Правда. Я знаю, почему ты делаешь то, что делаешь, и понимаю. Но вот слово от бывшей мученицы к нынешней… Преодолевай свою чушь и приходи за помощью.
В клуб вошли клиенты, и я повернулась к ним с широкой фальшивой улыбкой, словно минуту назад моя лучшая подруга не бросила мне в лицо все то, что я так боялась о себе услышать.
Вечер шел своим чередом. Я сумела задвинуть слова Джосс поглубже на задворки сознания и кокетничала с симпатичными клиентами, перегибаясь через стойку и шепча им на ухо, хихикая над их шуточками — хорошими или дурацкими, — и вообще притворялась, что прекрасно провожу время.
Банка с чаевыми наполнялась быстро.
Через две секунды после того, как симпатичный тридцати-с-чем-то-летний парень в дорогущих спортивных часах «Брайтлинг», уходя из бара, оставил мне свой телефон, Джосс оказалась рядом. Взбалтывая коктейль, она вопросительно наморщила лоб:
— Разве ты не рассказывала мне вчера вечером, как тебе нравится Малкольм?
Все еще чувствуя боль от недавнего сдирания кожи заживо, я равнодушно пожала плечами:
— Просто держу двери открытыми.
Она тяжело вздохнула:
— Мне очень жаль, если я задела твои чувства.
Не принимая извинение, даже не зная, готова ли это сделать, я кивнула в сторону стойки:
— Твой клиент ждет.
Остальную часть вечера я избегала разговоров с ней и постоянно проверяла телефон: не пытался ли Коул связаться со мной. Он не пытался.
Когда клуб закрылся и мы прибрались, Джосс зажала меня в угол, пока я одевалась.
— Одна головная боль от тебя, знаешь ли, — пробурчала она, натягивая свое пальто.
— Это худшее извинение, какое я когда-либо слышала, — фыркнула я.
— Я извиняюсь за то, что сказанное вышло таким прямолинейным. Но не извиняюсь за то, что сказала это.
Вытаскивая сумочку из шкафа, я устало взглянула на нее:
— Ты обычно не мешаешь людям жить их собственной жизнью. И никогда не совала нос туда, куда не просят. Мне это в тебе нравилось.
Теперь настала очередь Джосс фыркать:
— Ну да, знаю. Мне это тоже во мне нравилось. Но Брэден влияет на меня. — Она скривила губы. — За ним-то такое водится — совать нос в жизнь людей, которые ему важны, хотят они видеть там этот нос или нет.
