— Как хорошо, что мы избавились от этой неприятности, — сказала одна.
— Но что, если мы останемся бесплодными на всю жизнь? — спросила я.
— Значит, так оно и будет. Мы ничего не можем изменить, — сказала практичная Дора. — Мы не знаем, каким образом они вводят в нас это, что бы оно ни было.
— Мы можем перестать пить кофе.
— Или есть суп.
— А что, если это в хлебе?
— Не говорите глупости. Мы не можем ни от чего отказываться. Мы получаем так мало пищи, что не выживем, если откажемся от чего-нибудь.
— Во всяком случае, неприятно кровоточить и терпеть боли.
— Странно, — сказала Магда, — у меня всегда бывали головные боли, но с тех пор, как я здесь, голова ни разу не болела. Возможно, то, что они дают нам, помогает от головной боли.
— А у меня прекратились боли в животе, хотя у меня язва и мне должны были делать операцию как раз перед тем, как нас забрали в гетто, — сказала женщина, которая выглядела достаточно молодо, и поэтому доктор Менгеле не послал ее налево.
— Меня больше не беспокоят камни в желчном пузыре, — сказала другая.
— Может быть, они кладут лекарства в нашу пищу.
— Не будь ребенком!
— Тогда почему же?
— Не знаю. Каким-то образом мы все выздоровели. Может быть, это перемена воздуха.
— Знаете, что я слышала? — сказала Ольга. — Они кладут бром в нашу пищу, чтобы мы вели себя тихо. Как вы думаете, это правда?
— От кого ты это слышала?
— Бежи подслушала где-то во время одной из своих вылазок.
Бежи, старшая сестра Ольги, вечно куда-то исчезала. Когда раздавался свисток на перекличку, ее обычно не было на месте, и Ольге приходилось все время следить за ней. Она боялась, что Бежи накажут, и все время бегала ее искать. Когда Бежи появлялась, у нее всегда было что порассказать — подслушала разговор там, подхватила слово тут. Все больше и больше раскрывались секреты лагеря для тех, кому это было интересно; но большинство девушек не верили этим рассказам, считая их ложью.
Так было и на этот раз. «Ты это придумываешь», — говорили большинство девушек, а тем из нас, которые верили, все равно не оставалось ничего другого, кроме как мириться со всем, что происходило. Но если действительно в хлебе был бром, то это объясняло многое. Нашу пассивность, благодаря которой мы с Ольгой могли складывать трупы в пирамиды и не кричать при этом. И то, что девушки предпочитали не верить своим глазам и не видеть дым, который шел из трубы крематория.
Я только надеюсь, что в один прекрасный день они не положат в хлеб яд. Они могут.
