Апрель 1944 года.
Путешествие первое. Путешествие, которое длилось не так уж долго, но, казалось, никогда не кончится. Путь, пройденный пешком. Это было не путешествие, а движение между двумя пунктами, отделенными световыми годами. От привычного — к неизвестности. От человеческого тепла — к холоду, туда, где таились опасности.
Через четыре недели после германского вторжения в 1944 году мы праздновали Песах в память об освобождении евреев от египетского рабства. Мы собрались в спальне, так как столовая и гостиная были заняты немецким офицером. Мы уже привыкли к тесноте, так как венгры реквизировали комнаты за год до того. Просто после прихода немцев венгерский барон уехал, а его место занял немецкий офицер. Это был высокий красивый мужчина с наружностью джентльмена, дружелюбный. Он учтиво приветствовал нас всякий раз, как мы встречались. На тревожные вопросы моего отца он отвечал: «Вы должны понять, что мы, немцы, не хотим вас обижать. Мы цивилизованные люди». Нам очень хотелось ему верить, но нас заставляли пришивать и носить на одежде желтую «звезду Давида», повсюду распространялись тревожные слухи. Однако мы праздновали Песах и старались больше ни о чем не думать.
В воскресенье, 9 апреля, в последнюю ночь праздника, был дан приказ: «Собрать вещи, столько, сколько вы сможете унести, и подготовиться к дороге. После семи утра никому не позволено оставаться на улицах, и когда придут полицейские, все должны следовать за ними в помещение, отведенное каждому в недавно основанном гетто».
Предчувствие, что близится конец света, с которым мне удавалось до сих пор справляться настолько, чтобы сохранять спокойствие, теперь овладело мною вновь. У нас не было времени для расспросов: мы начали собираться. Нужно было взять свои личные вещи, сколько сможем; каждый должен был взять свою постель, еду и кухонную посуду. Если кто-то мог достать тележку, то поклажу грузили на нее; иначе приходилось тащить все на себе. Отец пошел на поиски тележки, мама начала собирать еду, я укладывала свои книги, а Ливи играла с кошкой.
— У нас нет хлеба, — переживала мама.
— Придется обойтись без него, — ответил отец.
— Нет, я сбегаю до семи часов, — сказала я. — Я успею. Кира печет рано. — Я знала, что ее пекари начинают работать раньше остальных.
— Что же с нами будет?! — восклицала мать.
— Справимся как-нибудь, — успокаивал ее отец. — Мы ведь всегда как-то справлялись.
Но мама не могла успокоиться:
