Лишь немногочисленные монастыри, среди которых был и Сан-Систо, одно из любимых мест Лукреции, позволяли отправлять религиозный культ в тишине, тогда как в большинстве церквей на мессе было шумно, как на ярмарке. «Кажется, что слышишь гогот стада гусей, — сообщает Бернардино Сиенский. — Одна кричит: «Джованна!» Другая: «Катарина!» Третья: «Франческа!» Соберитесь с мыслями, если сможете».
Новость о взятии Гранады достигла Рима 31 января 1492 года. Последний бастион мусульманской веры в Европе достался Изабелле Кастильской и королю Фердинанду. Для Лукреции, испанки по рождению, равно как и для ее братьев, победа, одержанная их родиной, цитаделью христианства, была воспринята почти как триумф их отца. Кардинал Родриго, оказавшийся на авансцене Вечного города, тотчас устроил необычайно помпезные торжества в честь столь блестящего успеха в борьбе с исламом.
Вечером в празднично освещенном городе, под звон колоколов, под проливным дождем верующие, каждый со свечой в руке, проследовали за вице-канцлером до испанской церкви на площади Навоне. На следующий день под руководством посланников, прибывших из Испании, на этой площади начали строить деревянную башню, изображавшую Гранаду, для представления, посвященного падению последнего эмирата Андалузии.
Лукреция в окружении своей семьи находилась на почетной трибуне и наблюдала зрелище: изображения испанских монархов были обрамлены триумфальной аркой, а у ее подножия лежал король мавров, засыпанный грудой трофеев.
На следующий день, 5 февраля, кардинал Борджа потешил римлян боем быков на арене, сооруженной на площади Тестаччо, одном из самых высоких мест в городе, предназначенных для народных увеселений. Лукреция присутствовала вместе с родными на этой корриде, где пять мощных быков, выращенных в болотистой местности, были выпущены на надежно огороженную арену и должны были умереть.
Когда прошла всеобщая эйфория, обнаружилась обратная сторона медали: массовое бегство евреев. Рассказы жертв гонений глубоко запали тогда в душу юной Лукреции, она вспомнит об этой трагедии впоследствии, и тогда, уже будучи герцогиней Феррарской, даст приют на своих землях преследуемым сефардам и маранам. Ведь 31 марта Фердинанд Арагонский и Изабелла Кастильская (Католическая) вынудили сынов Израиля либо принять католическую веру, либо покинуть страну без права вывезти свое золото или серебро. Лишь немногие иудеи отреклись от веры, а около 300 тысяч человек отправились в изгнание, практически ничего при себе не имея. Говорят, что в те дни еврейские семьи меняли дом на осла, а виноградник — на одно платье. Многие из них не добрались до Италии. «Во время плавания, — рассказывает Иосиф Хакоген, — на них нападали моряки, срывали с них одежду и, обесчестив у них на глазах их женщин, отвозили в Африку, в сухой и безлюдный край. Дети их тщетно просили хлеба. Некоторые сами рыли себе могилы и кричали горам: "Засыпьте нас!"»
