- Дай ему ответить, Ридли.
Линк не был уверен, хотел ли он, если бы даже мог, ответить на этот вопрос.
- Я даже не знаю что сказать, - замялся он. Это должно было прозвучать безумно.
- Иногда мне непреодолимо хочется… даже не знаю, как сказать об этом.
- Здесь ты можешь говорить свободно, Уэсли.
Линк мельком взглянул на дверь, как будто боясь, что его мать прислонилась снаружи, подслушивая.
- Мне хочется наблюдать за спящими людьми.
Ридли открыла и закрыла рот, не найдя, что сказать. Наконец-то она слушала.
- Продолжай, - подбодрил Мейкон. - Это вполне естественно, теперь, когда ты полуинкуб. Твои потребности отныне отличаются от потребностей смертных. Просто будь искренним, правильного ответа не существует.
До тех пор, пока он не начнет пить кровь людей. Ридли отвернулась.
Линк нервно провел рукой по своим торчащим в разные стороны волосам.
- Мне… это… вроде… хочется знать, о чем они думают.
Мейкон кивнул.
- Знаешь ли ты, почему это происходит?
Линк покачал головой.
- Потому что я сбрендил?
- Потому что ты испытываешь голод, Уэсли, - пояснил Мейкон.
- Мысли и сны смертных навсегда останутся притягательными для тебя, это испытывает каждый отказавшийся от крови инкуб.
Ридли напряглась при слове “смертный”, произнесенном ее дядей, как если бы он имел в виду конкретно ее.
- То есть я должен читать мысли спящих людей? - спросил Линк.
Краска сбежала с лица Ридли. Она впала в панику, представив вдруг Линка, читающим ее мысли, стоя над кроватью.
Мейкон рассмеялся. Казалось, он был доволен, выпавшей возможности ввести кого-то в курс дела.
- Вроде того. Мы обсудим детали, когда ты вернешься завтра, - это прозвучало как требование, а не приглашение.
- Мне обязательно “кормиться”? - спросил Линк.
Мейкон задумался на минуту.
- Я не вполне уверен, как часто тебе придется пить кровь, учитывая сущность Джона Брида. Я попрошу Оливию навести справки по этому вопросу.
С момента нашего возвращения, Лив залегла на дно, но судя по тому, что мы знали, она всегда находилась поблизости от Мейкона. Что в сущности означало жизнь, прожитую вдалеке от посторонних глаз, учитывая, что народ в Гатлине считал, что Мейкон Равенвуд лежал под землей в сосновом гробу в Саду Вечного Покоя.
Казалось, Мейкона это устраивало, учитывая, что ему пришлось потратить небольшое состояние на содержание собственной могилы. В этом отношении он ничуть не отличался от остальных людей в Гатлине. Не то чтобы Мейкон мог себе в этом признаться, только вот его могила была усажена не пластиковыми цветами и светящимися в темноте крестами, а настоящими гардениями и гортензиями в горшках.
