То есть вековечный инстинкт вновь оказался на свободе. И Рита, вовремя его распознав, дабы ошибки юности никогда больше в столь роковом объеме не повторять, превентивно оснастила свой цветущий организм предметом, в просторечье именуемым «спиралью».
И однажды после непринужденной выпивки, предпринятой по некоторому поводу дружным коллективом жилконторы прямо на рабочем месте, очутились Рита с Игорем Валентиновичем — так звали поэта-начальника — в его кабинете на узком неважнецком диванчике.
Рита данному обстоятельству тогда еще страшно удивилась, но посчитала, что весьма глупо и даже непристойно давать задний ход в столь запущенной, с позволения сказать, ситуации. И… отдалась Игорьку.
Хотя давно уж узнала, что небожитель сей по количеству покоренных им сердец — слово «сердец» здесь, само собой, только метафора — вряд ли уступает юному и легендарному гению секса Фридриху. Иными словами, он славился в жилконторе и ее окрестностях тем, что «трахал все, что шевелится».
Однако Риту несостоявшийся в традиционном понимании естествоиспытатель любил довольно долго. Года три. И она довольно долго отвечала ему своего рода взаимностью, выражавшейся, помимо прочего, в служебном рвении, которое не могло не привести к весьма, казалось бы, далеким от секса, зато однозначно положительным результатам.
А дело в том, что до восшествия на должность «регентши Риты» — такое, можно сказать, любовное прозвище дали ей коллеги и подчиненные — дела в жилконторе шли из рук вон плохо. Оно, конечно, во всех без исключения жилконторах дела всегда шли, идут и будут идти из рук вон плохо — это закон природы. Но наша жилконтора даже на таком суровом фоне умудрялась выделяться. То есть сплошные разброд и шатания среди личного состава, коммуникации на ладан дышат, зарплата месяцами не выплачивается, задвижек, труб, пиломатериала и всего прочего нет, подготовка к предстоящей зиме на грани неминуемого срыва, а обслуживаемое население на грани кровавого бунта.
И вдобавок — эпоха! Такая эпоха в стране, что люди, даже более-менее исправно получающие зарплату, никак не могут определиться — совсем нищенская она у них или ничего, сходная. Соответственно, — фамильярное, как никогда, отношение народа к деньгам — не «тысячи» и «миллионы», а «штуки» либо даже «косари» и «лимоны». Одно слово — гиперинфляция. Которой стоило чуть приутихнуть, и сразу почти не стало слыхать этих словечек-плевков эпохи еще военного коммунизма…
