Если не звать никогда больше, может, сама природа скорей возьмется устранить эту мучительную ненормальность, без всякого низкого умысла — кому как не Рите об этом знать, — возникшую некогда меж двух людей. Алешечка найдет себе девку, но, скорее, пожалуй, она — наглая, ненасытная, вульгарная, конечно же, деваха, — его подцепит и сразу женит на себе. И разом прорвется давно назревший и очевидный для всех душевный нарыв. А что будет после этого с Ритой — совершенно не важно. Потому что так и так ничего хорошего с ней быть уже в принципе не может.
Даже на миг будто бы мелькнула в зеркале физиономия будущей разлучницы — глупая, самоуверенная, презрительная и бездарно размалеванная, что, разумеется, уже было чистейшим бредом в самый разгар дня. Однако Рита все равно отпрянула от зеркала и поспешно покинула совмещенный чужой санузел, для верности закрыв за собой дверь на шпингалет.
Но столь же легко закрыть тему, так распалившую вдруг воображение, разумеется, не удалось. Наоборот, еще пришлось, вопреки мощному внутреннему сопротивлению, признаться самой себе, что пусть дело прошлое, но насчет полного отсутствия «низкого умысла» в памятный волшебный и, одновременно, кошмарный вечер врать самой себе — безнадежное дело. Был умысел, притом именно «низкий», который лишь спустя время превратился в нечто совершенно противоположное.
И разлучница будущая, померещившаяся именно в таком идиотском виде, а не в обличье кроткой, целомудренной золушки, — тоже своего рода обличающий знак. Он со всей неумолимостью разоблачает: «Врешь ты, Ритка, сама себе врешь, будто рада будешь, когда мальчоночка твой несмышленый вырвется наконец из твоих слабеющих, но до сих пор цепких лап, в могилу сойдешь, но еще и оттуда цепляться будешь.
И никогда он не освободится от тебя целиком, всю жизнь будет вынужден помнить тебя, и никакая другая не сможет занять в его жизни все причитающееся ей одной пространство. Всегда в этом пространстве будет потаенный или не очень потаенный закуток, заполненный твоей греховно-романтичной тенью, которая, хотя всего лишь тень, будет так или иначе то и дело напоминать о себе, пытаться влиять на вовсе не принадлежащую ей реальность…»
12.
А Фридриха, ставшего уже легендарным персонажем всего микрорайона и даже, может быть, всего большого города, одноклассники после зимних каникул в своих сплоченных рядах не досчитались. Выяснилось доподлинно, что документы он из школы забрал, остальное же скрывалось в непроницаемом до поры тумане, который постепенно рассеивался, но полностью не рассеялся никогда.
