— Мама Юля, скажи мне, ты тоже считаешь, что пришельцы могут быть опасными? Тоже?
— У нас нет опыта таких встреч, сынок. Лично я не верю, что агрессивные существа могут дорасти до межзвездных полетов. Но кто знает, может, я ошибаюсь. Мы, ученые, привыкли верить только фактам. А их пока только два. И они противоречивы. Тебе пришельцы дали апельсин-исцелитель, а доктора…
Мама вздохнула, глянула на часы.
— Мне уже пора, сынок. Пообещай мне, пожалуйста, быть…
— Понимаю!
Плотный снег громко скрипел под ногами, и Максим еще больше заспешил вдруг кто услышит шаги. Когда огни станции исчезли в неопределенности сумерек, он перевел дыхание и немного постоял. Небо было гораздо светлее, чем месяц назад, когда он только прилетел к отцу, и Максим вдруг вспомнил: завтра праздник. Самый радостный для зимовщиков день, 22 июня, середина долгой полярной ночи, середина зимы. Раньше они с мамой поздравляли в этот день отца: перебивали друг друга, толкались, чтобы обоим уместиться на маленьком экране браслета связи… Но сейчас на станции никто не готовится к празднику. Все буквально помешались на пришельцах. Ждут не дождутся, что те, наконец, объявятся. Интересно, какие они все-таки — пришельцы? Одно можно сказать наверняка: очень мудрые и могущественные. Иначе как переплывешь звездный океан? А раз мудрые, то и добрые. И, наверное, похожие на людей. Потому что лес у них похожий на земной и воздух одинаковый… И все же, какие они?
Размышления сократили дорогу. Громада Купола возникла внезапно, метрах в двухстах от Максима, и он остановился. Купол светился изнутри желто и тепло. Невидимую границу силового поля скрывал туман — сказывалась разница температур. Где же лес? Туман клубится, колышется — не разглядеть. А, вот он. Зеленые пятна и еще что-то темное, в самой глубине. Наверное, тот самый дом, который видел Гарибальди…
Мысль о начальнике станции заставила мальчика на минуту задуматься. Прямого приказа, получается, он не нарушил. Лично ему Гарибальди ничего не говорил. Он отцу приказывал.
И тут Максим испугался. Вдруг на станции хватились его или заметят сейчас с наблюдательного поста. Вот он где: два вездехода и палатка. Или еще — и это было бы самым страшным — вдруг его случайно тогда впустили. Из жалости. Чтоб не замерз. А потом заперли свой волшебный Купол и уже не откроют никогда и никому. Ни Гарибальди, ни членам совета Мира, ни ему Максиму.
Максим побежал, спотыкаясь о плотный снег. И, наверное, заплакал бы от обиды и отчаянного любопытства, если бы наткнулся вдруг на невидимую твердь. Но Купол только мягко толкнул его в грудь и впустил.
