— Ну, это понятно, в экстремальной ситуации всегда решается, кто ты на самом деле. Только при чем здесь Паскевич? — недоуменно покосился на генерала Николай.
— А ты смекай. Насчет экстремальной ситуации — правильное направление взял. Вот, посмотри, самый большой патриот Франции и человек, при котором она достигла самого большого могущества в истории, кто?
— Наполеон, что ли? — Николай почувствовал себя неуютно: давно отсдавал экзамены.
— Наполеон, да! Но кто он? Корсиканец, провинциал. А кем был Сталин, при котором Россия за всю свою историю получила самое большое могущество, с бомбой атомной стала вровень с США — ведущей державой мира? Сталин был грузин, осетин даже. Но самый большой патриот империи. И сейчас Жириновский, парень, который провел детство в Средней Азии, самый большой русский патриот. Почему? Потому что каждый день, каждый час, каждую секунду он, живущий в непосредственном столкновении с узкоглазыми, знал, что они — это они, а он — русский. И то, что он русский, не может забыть, это ему во сне снится. — Генерал не на шутку разошелся. — Самые большие патриоты империи выходят из тех, кто живет на границах империи, потому что они чувствуют присутствие чужого и на фоне чужого больше берегут свое. Понял? Не понял, я бачу. Граница — это та же экстремальная ситуация, в которой у тебя два варианта: или стать святее папы римского, или свалиться в предательство. А что такое «украинец»? Это тот, кто живет у края, у границы. Мы всю историю были в экстремальной ситуации. И вариантов у нас два всегда было: либо быть самыми русскими из всех русских, русее всех русских, или свалиться в предательство. Мы, украинцы, сделали всю российскую историю и российскую империю! Тут тебе и Поддубный, и Кожедуб, и Королев, и Сикорский, и Репин, и Пирогов, и Макаренко, и Вернадский, и Даль, и Гоголь, и Булгаков, и Хрущев. Да дело не в знаменитостях. Вся армия Российской империи держалась на простых хохлах и вся православная церковь! Наши там были прапорщики да попы. А что может быть для государства главнее армии и церкви? Россия без украинцев — не империя. Это не я сказал. Это Бжезинский! А этот лях знает толк в истории. Зато все вместе, да еще и с Белоруссией, нет силы сильнее нас в мире. Можем мы временно проиграть, но обязательно поднимемся. У всех остальных кишка тонка. Америке как государству всего двести лет. Корней крепких нет, подует буря, и все там свалится… Видал я американских вояк… перхоть… Всем миром мы можем вместе править. А по отдельности — нет. Не будет России — и нам конец. Можно, конечно, впасть в предательство, как Мазепа и Бандера. То есть выбрать не Россию, с которой мы и кровью, и историей, и верой связаны, а Запад… Только будешь ты всегда на Западе человеком третьего сорта, разменной монетой, тем, кого первым в топку кинут или пристрелят, чтоб не мешал, как того Мишку Немцова духи пристрелили, хоть он ислам принял…
