После ужина, который был подан на открытом воздухе в сени платанов, Мария, ее сестра и ребенок, сопровождаемые дамами из свиты, отправились ложиться спать в комнаты скита.
Теодор поехал в деревню, а император отправился в палатку, поставленную в саду.
Но в два часа ночи Наполеон на цыпочках вышел из палатки, перешагнул через лежавшего на траве и делавшего вид, что спит, мамелюка и бесшумно подкрался к дому. Там он поднялся по лесенке, толкнул дверь, открывшуюся без звука, и проскользнул в комнату Марии, ждавшей его прихода «с горением в неких местах тела».
Встреча после долгой разлуки прошла необыкновенно. Оставшийся неизвестным автор «Летописи острова Эльба» сообщает нам о том, что «Мария Валевская, чья чисто платоническая связь с д’Орнано только усилила ее пыл, набросилась на Наполеона, сумевшего показать себя общительным собеседником… Поднятая, перевернутая, раздавленная, распятая, согнутая пополам маленькая графиня наконец запросила пощады. Тогда император оделся. Было уже около пяти часов утра. Так же бесшумно, как и уходил, он вернулся в свою палатку, где его верный мамелюк Али продолжал делать вид, что спит…»>49
В девять утра Наполеон пригласил Марию совершить прогулку по горам.
Взявшись за руки, любовники бродили по тропинкам, проложенным горными козлами, останавливались попить воды из источников и долго наблюдали за сложной любовной игрой двух лесных клопов.
В одиннадцать часов они вернулись в скит, где Наполеон поиграл с сыном. Там находился и доктор Фуро де Борегар.
– Ну, доктор, – спросил у него император. – Как вы его находите?
– Государь, – ответил врач, – я вижу, что король Римский очень вырос…
Охваченный внезапным волнением, Наполеон погладил белокурые локоны Александра. Сходство обоих мальчиков было действительно таким поразительным, что в ошибке доктора де Фуро не было ничего удивительного.
После обеда император организовал сельский бал, а Эмилия спела старинную польскую песню. Затем, ближе к вечеру, к Наполеону пришел барон де Лапейрюс, бывший казначей Великой армии, ставший начальником всех работ, производимых на острове Эльба.
Мария навострила уши и записала в своей записной книжке:
«Слушая его разговор с мсье де Лапейрюсом, показывавшим ему испещренные цифирью бумаги, в то время как эти господа (польские офицеры) рассказывали мне поочередно о своих планах переселения на остров, я думала: “Решительно, я обманулась. Император смирился со своей долей. Он собирается сделать Эльбу крепостью и, подобно древним сеньорам-феодалам, жить здесь тем, что родит земля, будучи защищенным от всяких вражеских набегов. Может быть, он сумеет захватить весь архипелаг… Ему придется заняться своим ополчением и рабами”».
