Прошла флотилия мимо порта Гераклея, расположенного неподалеку от Триокала, – а пираты даже не взглянули на сицилийский берег. И воины Трифона поняли, что зря подают отчаянные сигналы киликийцам. Коварный Рим одержал еще одну победу.
А корабли пиратов по воле ветра уходили все дальше на запад. И это вовсе не тревожило их экипажи. Сколько времени они блуждали по волнам и куда причалили?
Больше о них ничего не известно. Ни в море, ни на суше не осталось никаких следов исчезнувшей флотилии. Лишь в Киликии бывалые пираты какое-то время вспоминали своих пропавших товарищей и говорили о них:
– Не убереглись… Прозевали сигналы опасности и отправились в землю лотофагов…
Сицилийское восстание рабов было подавлено римским войском в 101 году до новой эры. Конечно же, завершилось все кровавыми расправами. Но самого вождя восставших это не коснулось. Трифон умер еще при осаде Триокалы.
По одним данным, он погиб в бою. По другим – его отравила какая-то женщина.
Загадочная смерть Германика
Когда в 14 году Тиберий из династии Юлиев-Клавдиев стал императором, он сразу привлек к государственным делам своего племянника – образованного и талантливого Германика.
Этот молодой военачальник прославился в подавлении восстания против Рима в Паннонии и в войне с германскими племенами. По приказу Тиберия, он разгромил восстание рейнских легионеров и совершил еще несколько военных выступлений.
Император Тиберий отличался излишней подозрительностью. Из-за этого он казнил и отправил в ссылку немало сенаторов и других влиятельных граждан Рима. За малейшее высказывание против него Тиберий преследовал по закону «об оскорблении величия римского народа». Все преторианские когорты он перевел из провинций в столицу.
Замечательный русский писатель, хорошо знавший историю Рима, Иван Бунин дал нелестную, но верную характеристику этому тирану: «На этом острове две тысячи лет назад жил человек, совершенно запутавшийся в своих жестких и грязных поступках, который почему-то забрал власть над миллионами людей и который, сам растерявшись от бессмысленности этой власти и от страха, что кто-нибудь убьет его из-за угла, наделал жестокостей сверх всякой меры, – и человечество навеки запомнило его, и те, что в совокупности своей, столь же непонятно и по существу столь же жестоко, как и он, властвуют теперь в мире, со всего света съезжаются смотреть на остатки того каменного дома, где жил он на одном из самых крутых подъемов острова».
