— Я знаю, но Дзинь у меня осторожная, даже если что, она сможет за себя постоять, — Я прикрыла фейку косами. От нектара Дзинь-Дзинь стала чуть тяжелее, чем обычно. — В крайнем случае, улетит.
— Или покусаю, — ворчливо подтвердила кровожадная фейка.
Линд закашлялся, украдкой пряча улыбку в салфетку, и покачал головой.
— Вообще-то, как раз фее мало что угрожает. Я говорил о тебе.
— Обо мне?
Линд помедлил и сказал — очень неохотно сказал, надо заметить, будто бы был не до конца уверен в своих словах:
— В древних преданиях говорится, что феи редкие гости нашего мира, но иногда они перебираются в мир людей, чтобы сопровождать единственного человека. Того, которого выберут они. Такие люди обладают особенной силой, и если эту силу украсть, то можно стать равным Надзирателям… А если украсть не только этот дар, то можно… стать равным Создателю, — Линд пожал плечами. — Конечно, это старая и глупая легенда, но феи тоже старые и глупые легенды, а одна из них сидит у тебя на плече и вздыхает от переедания.
Дзинь и правда тяжко вздохнула и икнула. Еще бы — мелкая умудрилась запихать в себя целое пирожное, размерами почти такое же, как и сама фейка.
Занятная легенда. Я вздохнула и задумалась.
— А почему я, Исследователь, не знаю этой легенды?
Линд поморщился, будто выпил горькое зелье из чеснока и лука, и выдавил:
— Эта легенда не известна. По сути, это детские сказочки моего отца. Все это ерунда, Весси, полная ерунда.
— И… отец твой верил в эти легенды? — помедлив, задумчиво протянула я.
Линд с такой силой поставил стакан на стол, что несчастный предмет мебели аж подпрыгнул, а с ним и я. Черноволосый едва слышно прошипел что-то, похожее на «как я ненавижу» и с досадой отвернулся.
— Хватит о семье, — со свистом выдохнул он.
Ненавидит! Все-то он ненавидит! Я прикусила губу и опустила глаза. Скорей бы вернуться в Академию! С этим человеком невозможно говорить!
Подавив горькое чувство обиды, огненным комом нарастающее в сердце, я быстро подняла глаза, чтобы высказать Линду все, что я думаю о нем и его дурацкой манере разговаривать… И осеклась. Такого странного, пронзительного взгляда я еще не видела. В нем сквозила такая боль и такая горечь, что слова застряли у меня в горле. В синих глазах застыла старая боль, боль застарелая и затаенная от всех.
Линд почти тотчас же отвел глаза в сторону, но мне и этого краткого мгновения вполне хватило, чтобы передумать и гадости говорить, и обижаться.
— Извини, — тихо пробормотала я и поднялась.
