Линд, вопреки моим опасениям, не слишком торопился. Наверное, песок его замедлял — не больно-то быстро можно по песку побегать. Но я все-таки отставала и, признаюсь, размышляла совсем не о том, о чем бы надо. Мне вдруг пришло в голову, что, если ничего не получится, то лучше сразу броситься в море. В тех снах, кошмарах, не было никаких красок: ни ветра, ни цвета, ни солнца. Унылое и безрадостное существование, которое во сто крат хуже смерти. Кто-то мне говорил, что жизнь прекрасна во всех своих проявлениях. Жизнь — может быть, но я бы не смогла назвать существование в темноте, без свободы, жизнью. И сейчас, у сине-бирюзового моря с веселыми белыми гребешками волн, я, как никогда, испугалась.
Линд неожиданно остановился, нагнулся и что-то подобрал с песка — я не увидела что, и подошла посмотреть: вряд ли такому хмурому человеку, как Линд, придет в голову камешки собирать. Видать, что-то серьезное.
Я угадала: не камешек. Большая, красивая ракушка, с конусом на хвосте.
— Забирай, — Линд равнодушно на меня посмотрел, будто я выпрашивала ракушку часа два, слезно умоляя и ползая на коленях, и отдал находку, после чего брезгливо вытер руки о мантию. Своим поведением он меня озадачил надолго… Даже Дзинь — и та выползла из-за волос, чтобы удивленно охнуть.
— В лесу моровое поветрие, — как бы между делом заметила фейка и слетела на ракушку, чтобы изучить ее изнутри. — А знаешь, тут ничего. Пожалуй, можно даже спасибо сказать.
— Не за что, — хмуро отозвался идущий впереди Линд. А слух у него ого-го какой! Дзинь высунула из ракушки голову и недовольно фыркнула.
— Я сказала можно, но не сказала спасибо!
— А кто сказал, что я тебе сказал? — серьезно парировал парень. Дзинь аж взвилась в воздух и, заняв свое излюбленное место на плече, тихонько прошептала:
— И даже «пожалуйста» не сказал!
Хихикая, я ускорила шаг: Линд выбрался с песчаной полосы и стал подниматься вверх — к дереву. Причем шаг ускорил раза в два.
— Побудь пока здесь, — Линд кивнул на дерево и бодро зашагал вниз, к белому домику, простому, но изящному. Я пожала плечами — здесь, так здесь.
Огромный дуб — обхвата в три, наверное, — один занимал целый холм, по-хозяйски раскинув во все стороны тяжелые ветки с листьями. Об корни можно было споткнуться не только у дерева, но и метров за пять от него: они выглядывали повсюду, словно бы наглое дерево специально отрастило их побольше, дабы повыгонять конкурентов. Коварный его замысел увенчался успехом, и остальные деревья уползли куда подальше, вокруг же только трава и росла. Но чем-то мне приглянулось и дерево, и место, так что я уселась прямо под дубом и принялась любоваться морем.
