Наконец наверху открылась дверь. Я сжался: в это мгновение я ничему не удивился бы — все мои рассуждения могли оказаться сущей чепухой. Но чепухой оказались страхи, и через полминуты ко мне спустился Вовадий собственной персоной. Я — честное слово! — едва не бросился к нему на шею.
— Могли меня и не застать, сваливать я собрался, — пробурчал он. — Сильно поранился? По лестнице подняться сумеешь?
— Постараюсь.
Без особых приключений я дохромал до двери.
— Сымай куртку и умываться! — распорядился Вовадий, когда мы вошли в квартиру; и На-те: — А вы, извините, пока на кухню, я его лечить буду, и опять мне: — И брюки скидывай!
— Ты зачем приходил? Не объяснил ничего толком, одну смуту внес. Звонил — ты? — набросился я на него, когда На-та вышла.
— Я.
Ну вот. А я до сих пор сомневался.
Вовадий развел руками.
— Понимаешь, ни минуты лишней не было. Ребята ждали в машине на проспекте Свободы.
— Победившей Свободы.
А я разве спорю? Конечно, всех победившей! Место открытое, сам знаешь, как там ждать, любой дурак подстрелить может. Лягай на живот и смотри телевизор, чтобы не заскучать.
Я подчинился, но не было желания попадать в тон всем этим игривым «сымай — лягай скидывай».
Телевизор работал без звука, на экране бежали какие-то люди, деревья переворачивались вниз кронами…
— Ха! — выдохнул Вовадий. — Ползадницы снесло, в чем еще душа держится!
Я выругался в ответ.
Вовадий пропустил это мимо ушей. Из чемодана, стоящего у дверей, он извлек бутылку с непрозрачной жидкостью, а из ящика стола кусок пластыря.
— Иода нет. Извожу на дезинфекцию твоей боевой раны неприкосновенный питейный запас. Терпи! Можешь орать, только не очень громко, а то метрополийцы сбегутся, и девушку свою напугаешь. Ничего, бабенция…
— Ууу! — взвыл я, потому что он — так, во всяком случае, показалось мне — плеснул из бутылки прямо на рану.
— Спокойно, шеф, как новенький будешь. Жаль только полежать не выйдет, но ничего не поделаешь. Девица твоя метрополийка?
— А что?
— А то, что ты у нее можешь переждать всю эту вакханалию. Возможно это?
— Она инородка.
— Не похожа. — Вовадий отступил на шаг с таким видом, словно любовался моей раной и искал соответствующий ракурс. — Я на флоте не служил, но пластырь тебе на днище наведу по первому разряду. Вот только куда мне вас девать? Здесь оставаться опасно.
— Ничего. Поваляюсь, пока тебе выходить, и пойдем потихоньку. Ты лучше расскажи, почему у тебя опасно. Ни черта я утром не понял.
— Думаешь, когда расскажу, поймешь больше? Третий час одно и то же крутят! — Вовадий кивнул на телевизор.
