Мучительность неудовлетворенного греха проходит, если его требования выполнить, и человек получает некоторое успокоение, передышку. Но это успокоение влечет за собой не освобождение из-под власти греха, а еще большее порабощение ему, зависимость от него. Грех, как удав, проглотивший добычу, на некоторое время успокаивается и за это время — вырастает. Так например, опохмелившийся алкоголик испытывает субъективно ощущение улучшения состояния. Но улучшение — это признак выздоровления. Разве, опохмелившись, он излечился от алкоголизма?
Люди могут соучаствовать в совершении любого греха, но это их объединение носит временный характер и такое соучастие не исключает вражды и конкуренции между участниками, а напротив, предрасполагает к ним. Грех заставляет грешника оценивать поведение других людей с его собственных греховных позиций и изыскивать даже несуществующий грех потому что безгрешное поведение делается для него непонятным.
Поскольку каждый человек в той или иной мере осознает худость греха, то он пытается его скрыть, и следовательно, то, что человек пытается скрыть, чаще всего оказывается основанным на том или ином грехе.
Грех можно обнаружить по плодам (результатам) деятельности, которые оказываются огорчительными, вредоносными.
Поскольку качества необходимо воплощаются в результатах деятельности, по этим результатам человек может судить о не замечаемых им в себе грехах. Как говорят Святые отцы, человек наказуется тем, чем согрешает. Поскольку последующего греха не бывает без предшествующего, постольку человек, заметивший какой-то грех, может без сомнений узнать какие еще не замечаемые им грехи есть в его характере (древо греха).
Обычно греховный человек тяготится предстоящими делами или событиями, которые не представляют ему видимой возможности удовлетворять своим грехам.
Поскольку грех не входит в естество человека, неправильно говорить: «Я жаден,» ибо этим утверждается чуждая человеку власть греха над ним. Сказав же: «есть я и есть паразитирующий на мне грех,» человек уже кладет начало отделению себя от греха. Точно также — трудно принуждать самого себя даже на хорошее. Но принуждать себя к добродетели человек не может, т. к. добродетель естественна ему, а к естественному нет необходимости понуждать. Поэтому правильнее и лучше считать, что человек борется не с собой, а с паразитирующими на нем бесами и что понуждает себя не к добру, а к противостоянию толкающим его ко злу грехам.
