Арабелла отшатнулась, не на шутку испуганная яростью, прозвучавшей в голосе Кейт. На миг ей показалось, что эта широкоплечая девушка сейчас ударит ее. Она машинально подняла хлыст, но тут же осознала, что вокруг сделалось необычно тихо, и увидела беспокойное лицо грума, который спешил с лошадьми к воротам. Она огляделась.
В дверях домов стояли женщины, почти все с малышами, цеплявшимися за их юбки. А над церковной оградой виднелись лица ребятишек с вытаращенными глазами и засунутыми в рот пальцами. Она поняла, что это было не праздным любопытством. За молчаливым разглядыванием она ощутила непонятную враждебность. В Лондоне она не сталкивалась с чем-либо подобным и растерялась перед такой дружной неприязнью. Может быть, они просто радуются тому, что над ней, посторонней, берет верх местная мегера?
Грум, который стоял потупившись, был сейчас единственным звеном, связывавшим ее с благодушной безоблачностью ее защищенного от невзгод существования. Но Арабелла отметила, что, подсаживая ее в седло, он избегал встречаться с ней глазами. Ее нервы, уже порядком натянутые под действием холодной, унылой атмосферы Соколиного замка, не могли дольше вынести этого странного молчания.
Она выпрямилась в седле и повернулась к Кейт:
— Как я догадываюсь, вы — мисс Хардэм. Очень жаль, что вы не сумели привить вашим ученикам более приличные манеры, чем собственные.
Арабелла развернула лошадь и поскакала вдоль деревенской улицы. Она не смотрела по сторонам, но все-таки сознавала, что, хотя женщины и приседают перед ней, лица их при этом остаются неподвижными и все как одно выражают странное торжество.
Кейт смотрела ей вслед. Потом, успокоив Джудит, нагнулась, чтобы подобрать рассыпавшиеся колокольчики. Она уже успела устыдиться своей вспышки и искала себе оправданий. Но как ни старалась, не могла скрыть от себя истинной причины мгновенно вспыхнувшей враждебности к Арабелле. В ее голове стучали слова Ричарда: «В ней есть изящество и своего рода утонченность…»
Она не могла не признать, что он прав, и одновременно с этим открытием пришла первая тень сомнения. На чем, собственно, основаны ее чудесные мечты? На детской клятве, на нескольких словах любви, вырванных у Ричарда слезами? Но он так и не сделал ей предложения, вообще ни разу не заговорил о браке.
Когда они с Джудит вышли из леса, над ними, громко треща, пролетела черно-белая птица. Обыкновенная сорока. «Сорока — к печали…» — подумала Кейт.
