Если бы он был родным братом МашМиша, Гульки или Лазаря – это сразу всплыло бы на поверхность. Но все дети, кроме Лёки, – и старшие, и младшие, – увидели его впервые. Выходит, он – Лёкин брат?
Тоже нет.
В Белкином сознании давно брезжит отгадка: груженное ванилью судно и «Летучий голландец», который унес в море Самого старшего и Самую младшую, как-то связаны между собой. А лоцман – профессия универсальная. Лоцман не только прокладывает путь к сердцу Парвати, но и ищет затерянные корабли.
– Странная надпись, – заявляет Белка, когда последний пирожок съеден и дно «Не тронь меня!» сиротливо обнажается.
– Ничего странного.
– Ну как же?
– «Не тронь меня!» – так назывался один линейный фрегат.
– Корабль? – уточняет Белка.
– Да. Эта тарелка – оттуда. Она самая что ни на есть морская.
Непонятно, шутит Сережа или говорит правду? У корабля не может быть такого смешного имени. Петроградка, где живет Белка, охраняется крейсером «Аврора». Вот подходящее название! В Александровском парке, рядом с метро «Горьковская», стоит памятник миноносцу «Стерегущий» – вот подходящее название! А в «Не тронь меня!» слышатся визгливые нотки, трусость его удел.
– Корабль не может так называться.
– Корабль может называться как угодно, – терпеливо поясняет Сережа. – И «Не тронь меня!» – не самое плохое имя, поверь.
– В чем же его смысл?
– Смысл? Лучше не приближайся – и избежишь неприятностей. Лучше не приближайся – и останешься цел.
Эти простые слова поворачивают всю историю на сто восемьдесят градусов. Визги и крики сменяются спокойной уверенностью в своих силах, и в Белкином воображении расцветает могучее судно со ста пушками, ста мачтами и десятью тысячами парусов. Капитан «Не тронь меня!», конечно же, Сережа: в руках у него – подзорная труба из шкиперской, в петлице – маленький цветок маттиолы. А Белка… Белка еще не решила для себя, в каком образе взойдет на борт «Не тронь меня!». Можно облачиться в кринолины, а можно напялить на себя парусиновую куртку юнги. Последнее выглядит предпочтительнее, ведь корабль-то – военный!
Женщинам на нем не место.
– Я тебе не мешаю, Сережа?
– Нет.
– Тогда я еще посижу.
– Сиди.
Сережа снова углубляется в книги, а Белка – в изучение своего кумира. Взгляд у Белки – цепкий, ни одна подробность Сережиного лица не ускользает от него. Вот крошечный шрам, который делит правую бровь на две части. Вот маленькие черные точки на подбородке, под носом и на высоких скулах – Сережа бреется! Вот ресницы, длинные и прямые, как стрелы. Вот ложбинка между ключицами – в ней лежит монета, и не просто лежит, это – монета-медальон на черном кожаном шнурке. Она такая старая, такая стертая, что разобрать, что же на ней отчеканено, не представляется возможным.
