Нижние полки забиты свитыми в кольца тросами, внушительного вида железными карабинами, брезентовыми скатками, кусками серого пенопласта. Куда пристраивать чемодан, с которым Белка приехала к Парвати, непонятно.
И где развесить вещи?
Хорошо еще, что в комнате оказалось кресло-качалка. Плетеное сиденье продавлено, так что бездумно раскачиваться на нем, наблюдая за ящерицами, зарянками и виноградником, вряд ли удастся. Зато спинку кресла можно использовать в качестве вешалки!
Еще один недостаток шкиперской – отсутствие проводки. Электрический свет заменяет подвешенный на крюк корабельный фонарь, отдаленно напоминающий старую громоздкую фотокамеру. Лёка, поднявший в шкиперскую чемодан, показал, как эта камера функционирует (щелкнул тумблером на задней панели).
– Могу включать его сколько угодно раз? – уточнила Белка.
– Угу, – Лёка, как всегда, был немногословен.
– Пусть всю ночь горит?
– Угу.
– А если батарейки сядут?
– Лёка принес ак… аккумулятор. Вот.
Свет от фонаря слишком яркий, смотреть на него так же невозможно, как смотреть на солнце. Помыкавшись часок с этим ослепительным мертвым сиянием, Белка попыталась урезонить его при помощи старой шали Парвати. Ее Лёка принес вместе с постелью, на случай, если девочке вдруг станет холодно. Закутанный в шаль фонарь сразу помягчел душой и больше не раздражал Белку. А со всем остальным можно было смириться – и с продавленным креслом, и с жесткой, узкой койкой и даже со стенами. Не отштукатуренными и белеными, как во всем остальном доме, а сохранившими свой первозданный вид – бруски из пиленого ракушечника, плотно подогнанные друг к другу.
Ракушечник – колючий. Об него можно легко оцарапаться, и это, безусловно, минус. Плюс состоит в том, что ракушечник теплый и обладает хорошей памятью. Он помнит все то, что происходило на земле задолго до Белки, и готов поделиться рассказами об этом. Нужно только всмотреться в стены – и сразу же увидишь миллион спрессованных ракушек. Самых обычных, но и необычных тоже. Лежа в кровати, Белка подолгу рассматривает обломки некогда живших моллюсков, у нее даже появились свои любимцы: крошка-аммонит, пестрая двустворка и длинный трубчатый остов теребры – он напоминает стрекозиное брюшко.
В лунные ночи стены шкиперской приходят в движение, раковины о чем-то перешептываются друг с другом, и Белка чувствует себя на дне моря; если бы в комнату вплыли смешная рыба камбала или дельфин – она нисколько бы не удивилась. Наоборот – обрадовалась.
