— Что же вы так долго, Дмитрий Иванович? — с тревожной улыбкой спросила Зоя Васильевна.
— Как на шильях сидела, — ухмыльнулась хозяйка. — Пойду погляжу. А, спрашивается, чего погляжу? Попробуй-ка разыщи в лесу. Садитесь за стол. Поедим, что бог послал. А то без ужина-то и подушка как камень.
Горшков вынул из чемодана коробку шоколадных конфет.
— О! — всплеснула руками Семеновна. Будто золотой самородок нашла. — Совсем буржуйская закуска. Тебе, Митрий, надо бы к нам переехать. Отробился — и занимайся себе грибами или там… рыбой. Ружьишко купишь. А токаря и в совхозе нужны. У тебя вон даже и фамилья-то наша, деревенская.
— Фамилия — это дело второстепенное. А у вас, Зоя Васильевна, местная фамилия? — улыбнулся Горшков и подумал: «Странно, что я до сих пор не знаю ее фамилии».
— Баба она хорошая, а прозванье тако, что и не выговоришь, — добродушно-насмешливо проговорила хозяйка.
— У меня фамилия Жовнировская.
У Зои Васильевны доброе, покорное лицо. И девчоночий голос.
«Трудно тебе, наверное, при таком-то характере управляться с сорванцами», — мысленно разговаривал с ней Дмитрий Иванович.
Она нравилась ему. И как женщина. И как человек. Пожалуй, больше как человек. И он видел, чувствовал, что тоже нравится ей.
Анна Семеновна подняла стаканчик с вином.
— У, кислятина какая! Что это оно какое кислое? И деревенскую жизнь нашу ты тоже знаешь, Митрий.
— Хорошо, Семеновна. Подумаю. Ты разбуди меня, пожалуйста, завтра часиков в пять. Ладно?
— Ладно. У меня так: чем я здоровей, тем меньше сплю. И теперь вот сплю мало. Тока снов вижу много. И каких-то нехороших. Вчерась вот голую бабу видела. Ну, мужика бы ладно, а то бабу. К чему это, а?
— Вещие сны — нелепость, Семеновна, — махнул рукой Горшков.
— А этой ночью опять церковь видела. По-старинному, с крестами и колоколами. И золотыми куполами. А какие они все же красивые были. Чего вы не едите-то? — фальшиво-сердито выговаривала Семеновна. — Вот я. Сыта, а глаза голодные.
Улыбается. Улыбка наивная и добрая.
— Сколько тебе лет, Семеновна? — поинтересовался Горшков.
— А скока есть, все мои. Шестьдесят восемь. Детский возраст.
Как и бывает в подобных случаях, разговор шел о том и о сем.
— Седни к фельдшерице показывалась. Она говорит, что у меня что-то неладно с почками. Вот тут болит.
— Нужна строгая диета. Исключить… Мм… — Горшков замолчал вдруг, неуверенно посмотрел на соседок. — Уксус и горчицу, к примеру, тебе нельзя. Винцо, соленые закуски, мясные отвары и всякие там консервы нельзя.
