До деревни Санино, где родился и провел свои детские годы Дмитрий Иванович Горшков, верст пятьсот. Но леса здешние, да и сама деревня Балашовка чем-то разительно похожи на Санино и ее окрестности.
Год нынче грибной. Большая корзина у Горшкова с верхом наполнена ядреными груздями, рыжиками, подберезовиками и сыроежками, — так и ласкает глаз. Правда, той необузданной радости и того волнения, которые он испытывал когда-то в детстве, собирая грибы, уже нет и в помине. Но все же как легко, покойно здесь.
Низины и болотины покрывались вечерним синеватым туманом. Лесные туманы всегда навевали на Горшкова какую-то особую — бодрящую печаль. Такой же туман мягко стлался по Волдайке — глубокой рыбной реке, которая криво огибала Балашовку, будто заигрывала, а потом, рассердившись на что-то, неслась напрямую через тайгу.
Утром тоже был туман, только не синеватый, а молочный. Дмитрий Иванович просидел со своими двумя магазинными бамбуковыми удочками часа три и набросал полный котелок чебаков и окуней. Река маленькая, и рыба в ней мелкая, но уха получается вкусная, запашистая. Насадка — червяки, их он копает на заброшенной навозной свалке. Там же, как когда-то в детстве.
На его месте удил лысый, робкий с виду старик. Кривые удилища из виц. Черви в консервной банке.
Вода в заводи замерла, остекленела. Поплавки из гусиных перьев не шелохнутся. Дмитрий Иванович не любил удить при ветре и на быстрине, когда поплавок куда-то относит и не поймешь, клюет или не клюет. Помнится, у Санинской речки была такая же стекловидная вода, и, когда поплавок из сосновой коры начинал подергиваться, у Миньки Горшкова замирало сердце.
— Ну, как ловится рыбка?
— Да плоховато, — неожиданно строгим хрипловатым голосом ответил старик.
А ведерко больше чем на половину заполнено рыбой.
— С бредешком бы пройтись. Он у меня в амбарушке. Дак сразу же за шкирку возьмут. Отдыхаешь?
— Да. В отпуске.
— Слушай, а кем ты работаешь?
— Токарь.
— Ну, а я шофер. И в токарных станках тоже маленько разбираюсь.
«Надо же! — насторожился Горшков. — Сейчас начнет спрашивать, на каком станке работаю».
Поплавок, неожиданно дрогнув, исчез под водой.
«Окунь», — радостно подумал Дмитрий Иванович.
Старик выдернул леску. На крючке метался окунек.
— А красив, стервец! — сказал старик, опустив рыбу в ведерко. — Расшеперил плавники свои и будто большая-пребольшая рыбина попалась. У Анны Семеновны квартируешь? Славная старуха, только болтливая. Без бабы приехал?
