Назавтра я провел следственный эксперимент, разыграл всю сцену в лицах. Не было только Куприянова, он с утра поехал в область за венками. Дружинники воспроизвели весь свой маршрут. Афонин тоже с большой аккуратностью воспроизвел события той ночи. Оказалось, что он ходит гораздо быстрее, чем я предполагал. Вышло всего одиннадцать минут. Потом я повел Егорыча. Беспощадно торопил его, вогнал в пот. Он прошел свой путь за двадцать пять минут.
Никаких сомнений быть не могло. Афонин еще раз подтвердил, что слышал стук двери и даже краем глаза видел входившего Власова.
Потом я отвез Власова в отделение. Когда мы с ним остались одни в моем кабинете, я в сердцах грохнул кулаком по столу и закричал на него:
— Долго ты мне будешь голову морочить? Давай выкладывай! Где ты был позавчера до одиннадцати часов?
Он сидел согнувшись, курил папиросу и смотрел в пол. Потом загасил окурок, поднялся и сказал, тыча пальцем в бумаги, лежащие на моем столе:
— Пиши давай. Ну, бери ручку и пиши. Я, Егор Власов, признаюсь, что убил… — Он прокашлялся. — Никитина. — Потом сел и добавил: — Из ружья.
Я, ничего не понимая, смотрел на него. Власов отвернулся и повторил:
— Пиши! Я, Егор Власов, признаюсь, что убил Никитина Владимира Павловича.
— Брось, Егорыч, — неуверенно сказал я. — Будет тебе дурака-то валять. Что ты, на самом деле, с ума спятил? Зачем врешь? Дело серьезное, а ты как ребенок, честное слово. То не хочешь сказать, где был, а то вообще черт знает что болтаешь. Иди, брат, отдохни. Я к тебе приду через часок. Вот, на самом деле, вместо того, чтобы помочь, голову морочит как маленький.
Егор не двинулся с места. Он не смотрел на меня. Мне даже сделалось неловко. Я решил его припугнуть. Взял в руки бумагу, положил перед собой, открыл ручку и сказал строгим голосом:
— Гражданин Власов, повторите ваши показания, я занесу их в протокол.
Он повторил.
Я отложил ручку и пошел в дежурку к Дыбенко за сигаретой. Там я отвел его в сторону и сообщил новость.
— Ну да! — изумился он. — Не может быть.
— Пошли, сам услышишь.
Дыбенко сел за мой стол, чтобы записывать показания.
— Гражданин Власов, расскажите все по порядку, — сказал я официальным тоном.
— Ничего не помню, — мрачно ответил Власов.
— Как же вы говорите, что убили, раз вы ничего не помните?
Я поймал взгляд Дыбенко. «Ну, я так и знал, что этим кончится», — говорили его глаза.
— Что убил, помню точно, а что было раньше и потом, не помню, начисто, как отрезало. Ничего больше не помню.
