Я начал допрос:
— Скажите, Власов, чем вы занимались вчера в девять часов утра?
Вопреки моему ожиданию он не ухмыльнулся и не подпустил по обыкновению шутку. Арест окончательно протрезвил его, и теперь он сидел прямо, чуть откинув голову назад, смотрел куда-то поверх меня. Отвечал сухо и сдержанно. Ни одного лишнего слова. На мой первый вопрос он ответил так:
— Спал. Проснулся в шесть, покурил, выпил воды из колодца, похолоднее, и снова лег. Потом пошел в магазин похмеляться.
— С кем похмелялись?
— С Федькой и Степкой. Фамилий не знаю.
— Что делали дальше?
— Пил водку. Потом спал на лавочке за магазином. Потом снова пил.
— Откуда у вас деньги?
— От пенсии осталось немного.
— Во сколько вы пили во второй раз.
— Вечерело. Думаю, часов в шесть.
— Что было потом?
— Пошел домой спать.
— Ни с кем не останавливались, не разговаривали? Кто вас видел?
— Да все.
— Кто может подтвердить ваши слова?
— Все и Анька, продавщица в бакалее.
— Во сколько вы пришли домой и что делали дома?
— Пришел в половине седьмого. Точно. Посмотрел на часы, покурил и лег спать до утра.
— Ни разу не просыпались?
— Ни разу. Не имею привычки.
На все мои вопросы он отвечал равнодушно, ровным голосом, спокойно покуривая и не глядя на меня.
Я приказал увести арестованного.
— Ну, что скажешь, товарищ Зайцев?
Он пожал плечами.
— Да… Непонятно. А, главное, удивительно спокоен. За весь допрос ни один мускул на лице не дрогнул. Такое впечатление, что ему на все наплевать. У него какая группа инвалидности?
— Первая.
— А с головой все в порядке?
— Психически он нормален, но после контузии у него часто бывают головные боли, припадки. Нервы у него не в порядке.
— Как ты думаешь, — задумчиво спросил Зайцев, — его можно судить, если удастся доказать его виновность?
Я неуверенно пожал плечами.
— А может, вместо колонии его определят в больницу для душевнобольных? Очень просто! Судебно-психиатрическая экспертиза определит, что преступление совершено в невменяемом состоянии и прочая, и прочая… Его, конечно, признают социально опасным и уложат на год-другой в уютную лечебницу, а там подлечат и выпустят. Может такое быть, как по-твоему?
— Вполне может, — подумав, ответил я.
— Поэтому он и спокоен, — заключил Зайцев, — знает, что, если преступление раскроется, это ему ничем серьезным не грозит.
— Может быть, ты и прав, — сказал я, — только все это на него непохоже. И подумай сам, какие у него могли быть счеты с Никитиным? Что им было делить? За что он мог его убить? Нет. Не похоже все это на правду. Знаешь, у меня такое впечатление, что за этим убийством стоят очень серьезные люди, а Власов или использован как пешка, или вообще ни при чем, просто стечение обстоятельств.
