Наконец, уроки кончились. Но не кончился день. Косо светит солнце, на улице сентябрьский ветер, в нём – летнее тепло, но резкость уже осенняя.
– Пойдешь в «Искру»? «Погоня за приведениями», – спросила Машка, она любит, чтоб её звали «просто Марией».
Зашли в кассы кинотеатра.
– Я не знаю, – говорит Алена. – Это, наверное, ширпотреб. Лучшие фильмы Феллини, Годара, Бергмана… Так говорит папа.
– Мой отец, к сожалению, не блещет эрудицией, – Машка-Мария отворачивается к кассе, но Алёна видит – профиль у неё обиженный, губы поджаты.
– Мы, – говорит Машка («мы» звучит так, словно буквы огромные, как на плакате). – Мы идём втроём.
Лицо у Алёны краснеет. Оно, обычно бледное, вспыхивает.
– МЫ тоже можем втроём, но фильм, наверное, дрянь…
– Втроем? – спрашивает Машка, глаза недоверчивые, как у самой настоящей Марии.
– Да, мама прилетела. Спецрейс. Ночью, – небрежно роняет Алёна.
– Не ври!
– Ну почему ты так думаешь!.. Я правду…
– А-лё-на, – качает головой Просто Мария, постарев лет на пятнадцать.
– Ты можешь не верить, да и эта «Погоня…» – «Не надо засорять сознание тем, что ему может навредить». Так говорит папа… Руки суетливо шарят в карманах куртки. И Алёна делает шаг, протягивая деньги в кассу, неуверенно подталкивая их в глубину окошка, похожего на бойницу. – Ну, кто врёт? Мы тоже идём!
Здесь сквозняк, дверь то и дело распахивается. Три билета, похожие на синий лыжный флажок, трепещут в Алёниных пальцах.
– Вот это да! – поражается Машка. – Наши родители познакомятся… – И тут же понимает, что сказала лишнее. Разговоры с Алёной похожи на трудный спуск с горы: надо вовремя увидеть преграду и обойти.
– Конечно! Но я в этом не вижу перспективы. Впрочем, рада, – лицо Алёны уже не алое, обычное, бледное, глаза тревожные. – Пожалуй, пойду, до сеанса полчаса, надо предупредить, они в той квартире.
– Конечно! Беги, – говорит с облегчением Машка, нелегко вздыхает Мария.
Алёна срывается с места, бежит, но за углом сбавляет шаг, нехотя бредёт. В витрине булочной выставлены искусственные бублики, цилиндры и караваи хлеба, на вид черствые и тяжёлые, ими можно убить. «Хлеб способен превращаться в камень. И это происходит значительно чаще, чем думают некоторые, и в самой повседневной жизни». Так говорит папа. Вот и трамвай. Ладно, она поедет во двор своего детства. Алёна не считает себя ребёнком, и даже подростком не считает… «Время и возраст индивидуальны для каждого». Так говорит папа.
Двор Алёниного детства очень уютный. В нём так много зелени! Его ограждают шпалеры пирамидальных тополей. А внутри двора тополя, акации, клёны, шиповник… Всё это посадили те, кто переехал в этот дом, когда он был новым. Алёна тогда была маленькой. Вместе с папой и мамой она посадила вон ту красивую берёзу. Алёна присаживается на край родной песочницы. Какой-то мальчик строит домик. Алена начинает ему помогать. Домик обваливается. Они снова…
