Вопрос: Максим Давидович, Бостон – один из ведущих научных центров США. Велика ли там российская научная диаспора?
Ответ: Ученых из России в Бостоне очень много. Только вчера ко мне зашел мой бывший студент, талантливый ученый Шамиль, сын академика Рашида Сюняева. Формально русской общины у нас нет, но мы много общаемся, посещаем спектакли российских театров, концерты артистов, которые часто приезжают в Бостон. Здесь всех, кто приехал из бывшего СССР, называют русскими.
Вопрос: Нет ощущения, что вы бросили нашу науку на произвол?
Ответ: Когда я уезжал из России, было ясно, что наукой у нас заниматься уже невозможно, финансирование стало не адекватно ее уровню. Поэтому ощущение другое: если бы не уехал, то наукой было бы заниматься невозможно. Тем более в моей области: молекулярная биология развивается стремительно, конкуренция в ней огромная.
Вопрос: Российская наука живет в ожидании крупных структурных перемен. Ваши старые предложения о перестройке науки вновь стали актуальными.
Ответ: В марте 1987 года я писал о том, что наша наука должна перейти на грантовую систему, а иерархическая структура Академии должна быть заменена на западную модель, где во главе исследований стоит заведующий лабораторией, который получает финансирование на конкурсной основе и набирает сотрудников под конкретные задачи. Я писал о застое в науке, о губительной централизации академической структуры. Руководство Академии меня остро раскритиковало. Помню многочасовой разговор с академиками Велиховым, Мирзабековым, Боровиком-Романовым, которые доказывали, что для нашей почвы западная модель не годится и надо сохранить все как есть.
Думаю, что сложности российской науки, помимо объективных причин, объясняются и тем, что она не захотела перестроиться. Замороженная, герметичная структура Академии настроена на самовоспроизводство и сохранение пожизненного довольствия. Нет ничего страшнее для науки, которой в современном мире необходима мобильность.
Вопрос: Создается впечатление, что в прежние времена ученым жилось лучше. Дала что-нибудь науке перестройка или пошла во вред?
Ответ: В мировой истории не было города с такой концентрацией ученых, как Москва. Общение стимулировало ученых разных областей. Мы не могли ездить на Запад, но это было замечательное время. Но прежнего города больше нет, и уехавшие ничего не потеряли.
Свобода передвижений в творческом плане стала большим стимулом для каждого ученого. Что касается науки в целом, мне кажется, что, за исключением узкого круга хорошо работающих ученых, наука в России умерла. В стране осталось немного ученых мирового уровня. У меня вызывает удивление, когда способные ученые остаются в России.
