Как бы плохо ни было тебе лично, праздник есть праздник. В том-то и его прелесть! Хотя Рокетт углубился в почти необитаемые, заросшие крапивой кварталы, провалы окон зловеще чернели в сгущающейся мгле, а запахи гнили и запустения вырывались из развалин, народу встречалось все больше. Люди тянулись туда, куда отец Маркиан и темесцы ночью не полезут, а эрхавенцы не выдадут.
…А он и представить себе не мог, что в Эрхавене еще осталось так много народа. Не сотни — тысячи горожан, в том числе и симпатичных девушек, протискивались к заветному пустырю. Когда-то тут была небольшая площадь, дальше начинался квартал, застроенный полуразрушенными семиэтажными домами — памятником былого перенаселения. Но там людей не было, даже мародеры давно выгребли все, что смогли. А посреди пустыря сложен огромный костер — когда его зажгут, он будет гореть всю ночь, сжигая грехи и беды ушедшего года. Ну, а кто наберется смелости и прыгнет через пламя, в будущем году наверняка обретет свое счастье.
Рокетта то и дело обгоняли группки горожан. Рыбаки, матросы, ремесленники, виноградари… Мелькали алые косынки — несмотря на упадок, несмотря на преследования церковников, в городе не переводились проститутки. Юноша вздохнул. Денег почти не было, а после ужаса в церкви хорошо бы забыться в объятьях хорошенькой девочки… А вот на вино или ром должно хватить. Лишь бы забыть пережитый кошмар…
— А поосторожнее нельзя?!
Рокетт и не заметил, как налетел на молоденькую девушку, вышедшую из-за поворота. Красотка — лет, наверное, шестнадцати. Простенькие деревянные башмачки на ногах, застиранная, выгоревшая, ближе к подолу и заплатанная малиновая юбка, расписанная вышитыми цветами. Поясок скрывается под невзрачной курточкой, которая девчонке явно мала. Черные, как смоль, волосы закрывает голубая косынка: девочка не из продажных. На тонких ручках — дешевые медные браслеты. На лице ни румян, ни помады, только ярко подведены сажей такие же черные глаза. Рокетт невольно залюбовался незнакомкой: она была прекрасна яркой и сочной южной красотой.
— Простите. Спешил на праздник.
Лицо девушки озарила улыбка.
— Я тоже спешу. Можешь меня проводить? Я тут никогда не была, сказали, где-то в Новом городе празднуют…
Они пошли вместе. Улица окончательно превратилась в замусоренную тропку, стиснутую зарослями матерой, с каким-то синеватым оттенком, крапивы.
— Да, только дальше, — с готовностью отозвался Рокетт. — На перекрестке с Девичьей улицей свернем — и там уже совсем близко.
