— Как и Стражи. Вы носите человеческую кожу. И как ты на самом деле выглядишь?
— Так же великолепно, как сейчас, но с совершенно другим оттенком кожи.
Я вздохнула.
— Какого цвета?
Опустив подбородок, Рот взял чашку. Посмотрел на меня сквозь густые ресницы.
— У парня должны быть тайны. Это сохраняет загадку.
— Как скажешь, — закатила я глаза.
— Может быть, однажды я тебе покажу.
5 Имеется в виду, что семь лет собачьей жизни равны одному году человеческой.
— Тогда мне уже будет неинтересно. Извини. — Я перешла к своему второму печенью. — Итак, возвращаясь к восемнадцати годам: ты выглядишь намного более взрослым, чем обычные парни. Это что-то демоническое?
— Мы всеведущие.
Я рассмеялась.
— Какой бред. Ты говоришь, что родился всезнающим?
Рот озорно усмехнулся.
— Практически. Из вот такого, — он показал руками расстояние примерно в три фута, — до такого, какой я сейчас, я стал где-то за двадцать четыре часа. Мозг рос наравне.
— Это ужасно странно.
Он поднял кофе и сделал глоток.
— Что ты знаешь о своей другой половине? — снова вернулся он ко мне.
Я вздохнула.
— Не так много. Мне сказали, что моя мать была демоном, и это почти все.
— Что? — Рот откинулся назад. — Ты действительно ничего не знаешь о своем наследии. Это мило, но, как ни странно, приводит в бешенство.
Я откусила печенье.
— Они считают, так лучше.
— И ты думаешь, это нормально — что они скрывают от тебя все, касающееся второй части тебя?
Откусив еще кусочек, я пожала плечами.
— Не то чтобы я претендую на вторую половину.
Он закатил глаза.
— Знаешь, это чем-то напоминает мне диктатуру. То, как Стражи с тобой обращаются.
— Как "так" ?
— Диктаторы держат людей в невежестве, вдали от правды. Так их легче контролировать. — Он глотнул кофе, наблюдая за мной поверх чашки. — С тобой то же самое. — Он пожал плечами. — Но тебя это почему-то не беспокоит.
— Они меня не контролируют. — Я резко разломила печенье, на секунду задумавшись, не бросить ли его ему в лицо. Но жаль было переводить на него хорошее печенье. — И, думаю, ты сам общаешься с некоторыми наиболее печально известными в мире диктаторами.
— Я бы не сказал, что общаюсь с ними. — Он задумчиво поджал губы. — Скорее, насаживаю их на горячую кочергу, когда мне становится скучно.
— Шутишь? — скривилась я.
— Ад не очень приятен для тех, кто его заслужил.
Мгновение я размышляла об этом.
— Что ж, они заслуживают вечные муки, — пришла к выводу я. Оглядела кафе, мерцающие души и портреты в рамах на стенах. То были рисунки бывших владельцев — пожилых, с седыми волосами. А потом я увидела ее.
