Тяжелов с солидной опытностью обратился к Саксу:
- Ну, Мартыныч, по усам твоим чую: натекло?
Юрист, небывалым усилием размыкая контакт с гипнотическим взглядом Волка, ответил:
- В самый раз, Иван Иванович...
Все то время, пока Волка штормило, Сакс флегматично подсчитывал в уме: «Эта статья «за разжигание»... эта - «за возбуждение»... эта - «за недостаточную убежденность»... это - «за неуместные колебания»... эта - «за сомнения, выраженные публично»... а эта - опять «за разжигание». Старая добрая знакомая, самая древняя статья во всей обойме». На пятой минуте Федор Мартинович хладнокровно констатировал: «А вот теперь в сумме натекло на «за попытки пересмотра». Пункт «б»: с отягчающими - до восьми лет».
- Что... «натекло»? - хмуро осведомился Волк. Распрямившись и встав за спинкой офисного кресла, он принял гордую позу пастыря, вещающего в вертепе.
Сакс промедлил с ответом не более чем на секунду.
- Драгоценный Андрей Андреевич! Традиции нашей корпоративной этики предполагают неизменно уважительное отношение к региональному бизнесу. В духе мультикультурности и развития полиполярного диалога, мы всегда с большим вниманием выслушиваем суждения наших партнеров, не интегрированных в деловую этику центра. Для нас весьма ценно то своеобразие, которое вносит в предпринимательскую активность любой локальный тренд бизнес-культуры. Даже если первые шаги партнера в рамках давно освоенной нами сферы манифестируют некое расхождение с устоявшимися нормами коммуницирования, не сводимое к конвенционно принятым параметрам, мы считаем своим долгом проявить понимание в отношении избранного им ракурса восприятия общественной реальности и дать полную информацию о перспективах подобного рода действий. В данном случае имеется в виду достижение определенного уровня неконтролируемости предполагаемых последствий при выходе информации за пределы узкого круга лиц.
Тяжелов не без удовольствия мысленно перевел: «Тупое провинциальное мурло! Себя и нас подставляешь».
- Е... - смутился Волк. - Это ж я мягко...
Патрикеевна живенько повернула к нему острое птичье лицо:
- Переборщ, Дрюшенька. Ты зацени: где мы, чо мы... Люди тут... Ты давай, это самое... на фига? Глянь вокруг, как здесь воще... Ну? Ты же умный же...
Тяжелов опять занялся мысленным переводом: «Милый, ты погляди на эти рожи, тут одна жлобина московская на другой жлобине московской сидит и третьей погоняет. Нормальных-то людей нет, и мурло это тупое столичное, которому ты жизнь разъяснял, оно все равно не поймет и не оценит. А другие упыри, они что, слушать тебя станут? Не мечи ты бисер перед свиньями...»
