Титанида откашлялась и, закатив глаза, произнесла нараспев:
- Oh, Elvis!
Ангорский кот, мирно почивавший на рабочем столе Ботвинника, вскочил, как от пожарной сирены, и, прижав уши, громко зашипел на звук. Хвост его бился в истерике.
- Наташенька, пташечка, еще немножко.
Закрыв очи, эбеновая Афина завыла:
- Only you-u-u-u-u-u-u!!!
- Достаточно, фрикаделюшка. Сто сорок кило счастья...
Кот в ужасе забился под стол. Взглядом он измерял дистанцию до двери, а в глазах плавала обреченность: «Не успеть!»
- Как вы могли убедиться, джентльмены, перед вами - леди, достойнейшая во всех отношениях. Неужели мы не дадим ей место в совете директоров?
«И твой контроль над Советом директоров усилится еще на одну позицию...» Машинально додумав это рискованное рассуждение до финальной буквы, Тяжелов моментально запер его в самом темном подвале сознания, а ключ выбросил в пропасть.
- Все будет сделано, как вы скажете, Борис Вениаминович, - ответил он.
- Не сомневался. Вам требовалась вакансия, Ванюша? Теперь она у вас есть. Впрочем... - Ботвинник с азартом похлопал сто сорок кило счастья по крупу, - впрочем, сделайте еще одну маленькую паузу. В Думе идут дебаты по закону о квотах для церебральных паралитиков и коматозников. Придержите реестр Совета директоров до полуночи, чтобы... э-э-э... не подпасть под новую масштабную гуманизацию. Если до нуля часов не опубликуют, то в одну минуту первого проведите электронную регистрацию списка. Обратной силы, как говорится, не имеет...
Дочь экземпляра из Куляба величественно повернулась к Тяжелову кормовой надстройкой. Вновь открывшийся пейзаж вызывал у Ивана Ивановича безотчетную тревогу. Интуитивно он пришел к выводу, что даже в этой позиции сокращать дистанцию с Натальей Хазратишоховной опасно. «Лягнет не глядя - и сразу насмерть!»
- Гениально! - в восторге прошептал Варнак.
- Что? Что вы сказали, молодой человек? - заметил его Борис Вениаминович. До того Патриарх смотрел на Тяжелова, разговаривал с Тяжеловым, требовал ответов Тяжелова, а Варнака не отличал от не заполненных живой плотью пространств кабинета.
- Гениально, Борис Вениаминович! С этой Церковью Адептов... ход мастера! Нет, это ход гроссмейстера! Он войдет в историю отечественного бизнеса.
- Мирового бизнеса, - спокойно поправил его Ботвинник.
Тяжелов мысленно прикинул: «Перебор? Трудно сказать...»
Улыбка Патриарха стала чуть более тусклой, и по этому признаку Иван Иванович понял: время доступа к персоне исчерпано.
