Она решительно взяла в руки баллончик и начала обрабатывать коридор и дверь психотерапевта. Я не торопилась уходить. Ничего, три дня этой гадостью дышала и жива пока (тьфу, тьфу, тьфу). Авось ничего мне не сделается, если еще полчаса потерплю.
Я уселась прямо на стойку, заинтересованно следя за манипуляциями Дайги. Через пару минут дверь распахнулась и показалась голова Сумкина:
— Чем тут пахнет? — ошарашено проговорил он. И тут увидел нашу администраторшу с баллончиком. — Да вы что себе позволяете?! Да вы…
— Сами виноваты, господин Сумкин, — с изысканной прибалтийской любезностью ответила Дайга, кажется, даже слегка поклонившись. — Вы так часто проводили у себя дезинфекцию, что все ваши тараканы перебежали к нам. Вот их мы и будем теперь травить!
— Ах ты… — возопил Сумкин, пригнулся и с разбегу врезался Дайге головой в живот.
Надо заметить, что сложением наша администраторша отличалась атлетическим, к тому же была значительно выше Сумкина. Но от неожиданности она не удержалась на ногах: пошатнулась и налетела на стойку, скинув меня на пол. После чего с грациозностью слона спикировала сверху. Через секунду в нашу кучу малу приземлился и Сумкин. Я истошно заорала, пытаясь сбросить с себя два трепыхающихся тела. Наконец Дайга вскочила и рывком подняла Сумкина за шиворот. На сей раз прибалтийская вежливость отказала администраторше! Нехорошо выражаясь, Дайга принялась колотить горе-психиатра баллончиком по голове. При этом она цепко держала доктора за воротник, не позволяя упасть. Психотерапевт болтался у нее в руках, как мешок картошки, и отчаянно верещал, пытаясь вырваться из недружественных объятий. Стоящие у стены четыре хлипкие стульчика рухнули набок, деревянный пол ходил ходуном. Отчаянная вонь расплывалась по салону. В довершение ко всему из кабинета Сумкина выглянула девица:
— Виктор Борисович, что с вами? Вам нехорошо?
Психотерапевту, судя по всему, и впрямь было совсем нехорошо. А девица, кстати, выглядела вполне прилично. Несмотря на джинсовую мини-юбочку и коротенький синий топик, она напоминала не столько проститутку, сколько юную студентку. При виде визжащего психотерапевта ее и без того большие зеленые глаза стали походить на антоновские яблоки, рот открывался все шире, пока не раздалось нечто похожее на заунывный звук сирены.
Мои нервы сдали! Все еще лежа на полу, я начала громко смеяться. У самой головы грохотали, падая, стулья, психотерапевт скулил, девица выла, Дайга материлась, а я каталась полу, хохотала все громче, почему-то ожидая, что вот-вот послышится рев «скорой помощи» и нас всех увезут в «дурку». Если та, конечно, еще не обанкротилась.
