Немцы прозвали нас Полярным Ужасом — зная лишь, что в глубине скрывается смерть. В холодной воде Арктики человек в спасжилете живет в среднем лишь несколько минут, на открытом плотике в плохую погоду (а такая тут всегда) — несколько часов. Весь Арктический флот рейха сейчас ржавеет металлоломом на дня Баренцева и Норвежского морей. Но главный результат нашего появления здесь был не в этом!
Наша торпеда попала в «Лютцов», и это выглядело так, будто по фарфоровой вещи ударили кувалдой. У «Кельна» после взрыва просто исчезла кормовая половина вместе с орудийными башнями — а то, что осталось, быстро валилось на борт, задирая форштевень. И последними взорвались оба «нарвика» в голове конвоя.
А немцы в этот день подходили к Сталинграду. Исход войны решался не на море — на суше. Будь мы стратегической «акулой» проекта 941, сотни ядерных боеголовок хватило бы, чтобы превратить в пепелище Германию вместе с половиной Европы. Мы же, потратив с пользой почти весь боекомплект, не промахнувшись ни разу, сумели всего лишь уничтожить фрицевский флот на севере. И это было очень мало.[1]
И — этого не понимают многие авторы «попаданческих» романов, которые я успел прочесть в начале двадцать первого века — именно Победа сделала нас, живущих в СССР, такими, какие мы есть! Победа, добытая своими руками и давшаяся дорогой ценой — а не принесенная на блюдечке! Победа, достигнутая без советов всяких «попаданцев». Победа, сплотившая нас — русских, украинцев, белорусов, казахов, таджиков, грузин, эстонцев, все национальности Советского Союза — в единый, советский народ, ведь складывалась уже эта новая общность, чуть больше бы времени и меньше ошибок! Даже в позднесоветское время, двадцать с лишним лет именно общая Победа, память об общей судьбе, остается тем, что объединяет нас, живущих в так называемом СНГ. Потому — не надо менять историю, лишая ее содержания. Достаточно лишь чуть ее подправить.
И не надо так плохо думать о предках! Которые в иной реальности справились сами, без нас. А мы лишь чуть подтолкнули — информацией, и совсем немного оружием.
Потому что гораздо важнее утопших фрицевских лоханок было, что здесь удался «Большой Сатурн» — окружение и разгром под Сталинградом не одной армии Паулюса, а всего южного крыла немецкого фронта, двух групп армии! Никого из нас не было там, предки сами сумели разработать и осуществить план, зная весь расклад, все карты, сыграв по-максимуму — а вот немцы, не сумев вовремя сообразить, что им надо думать не о победе, а об отступлении, потеряли всё. И наши в темпе вышли на Днепр; не было Харькова, потому что танковые дивизии СС, нанесшие тогда контрудар, остались все в донских степях, и битва за Днепр случилась в июне, а не осенью сорок третьего — потому что не было Курской дуги, и наш исходный рубеж для наступления уже был по днепровскому берегу, и меньшие наши потери повлекли более быстрое накопление боевого опыта в армейской массе, а у немцев — наоборот! Сейчас, в ноябре сорок третьего, фронт проходит уже по Висле, на советской земле врага не осталось. История пошла здесь совсем другим путем!
