От неожиданности у Натаниэля вырвалось ругательство. Он натянул удила, и кобыла послушно замерла.
- Или всё же пальнуть в тебя? – поразмыслил вслух невидимка.
И Натаниэль, по наитию какому-то, не иначе, понял, что нашёл своего дракона.
Или, вернее, дракон нашёл его.
4
Преподобный Элиаль Старбак наклонился вперёд и стиснул аналой с такой силой, что костяшки пальцев побелели, а прихожане с передних скамей решили, что крашеной в белый цвет кафедре конец. Близко посаженные глазки на худом костистом лице с жидкой седой бородкой яростно буравили слушателей, пока преподобный выискивал слово, достаточно полно передающее его праведный гнев.
Церковь была набита битком. Свободные места отсутствовали как на скамьях, так и на галерее. А вместить церковь могла немало народу. Здание было просторным, высоким, квадратной формы, лишённое каких-либо украшений, даже витражей; простое и суровое, как те проповеди, что в нём произносились. Единственной уступкой новым веяниям являлась фисгармония, купленная для аккомпанимента облачённому в чёрные хламиды хору. Освещался дом молитв газовыми лампами, обогревался пузатой печкой. Её, впрочем, топили последний раз много месяцев назад. Сейчас, весенним воскресным утром, в церкви и без печки дышать было нечем. С ужасом представляя, что будет твориться здесь летом, паства энергично обмахивалась платками и веерами. Преподобный тянул драматическую паузу, и кисти с зажатыми в них разнородными опахалами замирали одна за одной. Прихожане обратились в слух, затаив дыхание.
Нужное слово, наконец, нашлось. Преподобный воздел в воздух руки и выплюнул что есть силы:
- На блевотину свою!!!
На галерее заплакал ребёнок. Всхлипнула женщина.
Преподобный хватил кулаком по аналою, и грохот разнёсся по церкви пушечным выстрелом. После проповедей ладони Элиаля Старбака всегда были покрыты кровоподтёками и синяками. Библии тоже не выдерживали религиозного пыла преподобного: каждые два месяца приходилось обзаводиться новой.
- Владеющий рабами не может зваться христианином! Как пёс шелудивый не может зваться благородным скакуном! Как обезьяна мерзостная – человеком! Как сын человеческий – ангелом! Грех и погибель! Рабократия больна грехом и смердит погибелью!
Проповедь давно миновала точку, в которой смысл и логика речи ещё имеют значение для аудитории, и теперь преподобный, опытный оратор, накачивал паству эмоциями, что помогут ей держаться пути истинного и избегать соблазнов всю неделю, до его следующего назидания.
