- Разве они не замечательные? – блестя глазами, осведомился у сына Фальконер.
Выглядели пушки нарядно. Всё, что могло быть надраено, было надраено; всё, что могло быть покрашено или отлакировано – было покрашено или отлакировано. Нарядность, впрочем, не помогала – ярким солнечным днём здесь, в центре мирной суеты пусть и военного лагеря, орудия казались пришельцами с другой планеты, планеты смерти и разрушения.
- Не последнее слово техники, конечно. – сожалеюще сказал Фальконер, - Но страху на янки они нагнать смогут. Да, Пилхэм?
- Если у нас будут к ним боеприпасы. – с сомнением произнёс сопровождавший полковника в экскурсии по лагерю майор.
- Будут! – с возвращением Адама Фальконер вновь обрёл свой обычный оптимизм, - Итен пришлёт!
Пилхэм веру полковника в снабженческие таланты Ридли разделять не спешил:
- Пока не прислал.
Статный, сухопарый майор Александр Пилхэм, как успел ещё до рейда убедиться Старбак, в отличие от Фальконера на жизнь взирал весьма мрачно. Подождав, пока занятый сыном полковник окажется вне пределов слышимости, майор буркнул Старбаку:
- Лучше, коль вовсе не пришлёт. Заряд не рассчитаешь – стволы разорвёт. Да мало ли нюансов? Артиллерия, лейтенант Старбак, не для любителей. – он посопел и спросил, - Рейд не удался?
- Увы, сэр.
- Мерфи мне рассказал. – Пилхэм покачал головой, словно говоря, что ничего другого от подобной авантюры и не ожидал.
Одет он был в свою старую форму времён войны 1812 года: галуны выцветшего синего мундира обтрепались, позолота на пуговицах облупилась, а кожа носимых крест-накрест ремней местами потрескалась, как земля в засуху. Майор недовольно покосился на оркестр, репетирующий в тени палатки для совещаний. Играли музыканты «Мою Мэри-Энн».
- Мэри-Энн, Мэри-Энн, Мэри-Энн… Всю неделю одна Мэри-Энн. – угрюмо проворчал Пилхэм, - Может, они надеются, что в бою янки при первых звуках зажмут уши и кинутся наутёк, только бы не слышать этой дурацкой песенки?
- А мне нравится.
- Услышишь её в сотый раз – разонравится. Марши надо репетировать, а не дешёвые мотивчики. С другой стороны – зачем? Марши нужны для муштры, а её у нас хорошо, если часа четыре в день наберётся. А надо двадцать! Но полковнику попробуй-втолкуй. Янки же время тратят не на бейсбол.
Пилхэм, который, как и Труслоу, жевал табак, закончил фразу смачным плевком. Как и большинство вступивших в Легион ветеранов прошлых войн, Пилхэм был непоколебимо убеждён в необходимости шагистики. Но Фальконер упёрся и ни за что на свете не желал делать из скованного единым патриотическим порывом Легиона набор заводных солдатиков.
