Хитрый Уралец | страница 3

И Василий, космонавт, сказал:

— Вы спорили о человеческом наслаждении… Всякое бывает! Я думаю, когда, например, физик Петр Николаевич Лебедев на грани двадцатого века взвесил луч Солнца, он испытал поэтическое наслаждение^>[4], хотя и не писал стихов,

Василий, космонавт, отводил мысли друзей от внешнего. Мокрая одежда облепляла их тела, низкая температура вызывала дрожь, неровная дорога разбивала ноги.

— Вперед! Вон до того богатырского кедра! — снова предложил он, и друзья ринулись дальше, вверх, по склону горы, наперекор холодной лавине воды и ветра.

И они продвинулись до кедра-гиганта на полпути к вершине.

А Василий снова заговорил о том, о чем спорили перед бурей.

— Главное, почувствовать себя человеком. А настоящему человеку ничто человеческое не чуждо — ни наука, ни техника, ни искусство. Что тут пререкаться!

И опять он кинул клич_— вперед! И опять они устремились против холодной лавины воды и ветра, против ледяного урагана.

Василий, космонавт, вырвался первым, у первого силы удесятеряются, и первым прошел сквозь толщу туч среди молний^>[5]. Вскарабкался на самую вершину горы, залитую лучами солнца, вынул из Борисова рюкзака аккордеон^>[6] и заиграл, чтобы воодушевить товарищей. Он не был только музыкантом и играл не свою мелодию — Бетховена ли Глинки, Мусоргского или Шостаковича, — неизвестно. Но звуки музыки, будоража чувства и энергию, заглушили взрывы молний, рев холодной лавины воды и ветра, какофонию ледяного урагана.

И Петр с Борисом словно совсем перестали замечать необузданную стихию. Вскоре они тоже поднялись на вершину.

Там они настроили свои карманные радиостанции и, ликуя, сообщили родным и знакомым о большой радости — об успешном штурме нехоженой горы.

Они дружно спели самую мажорную песню, и Василий помирил своих друзей.

— Самое большое наслаждение, самое большое счастье — преодолевать преграды. Борьба! — сказал он. — Верно?

И друзья согласились с этим. Да и нельзя было не согласиться, потому что всем стало очень весело, счастливо в наслаждении победой.

Музыкант Борис, забирая свой аккордеон, восхищенно заметил Василию:

— Ох ты и хитрый…

Василий, космонавт, ответил:

— Просто меня обидело, что вы ратовали за свое одностороннее убожество. Не будем однодумами. Однодумы — те же дураки.

С тех пор и живет пословица: однодумы — те же дураки.