точно то же, что и они. Я чувствовал себя как кусок дерьма. Как заблудившаяся подводная лодка. Не имея ни малейшего понятия, куда ехать, но твердо зная, что еду. Пусть все эти студенты английского отделения, придурки с бульвара Белл — жалкие ничтожества, но они хотя бы знают, что будут делать в жизни. А я нет. Даже представления не имею.
Поскольку голоден я не был, ужин, приготовленный мамой, выходит, пропадал зря. И совесть по этому поводу меня особо не мучила. Я подошел к окну, сел и стал смотреть на улицу, наблюдая, как студенты вечернего отделения тащатся в институт с таким несчастным и бессмысленным видом. Это дико меня рассмешило. Потом я попробовал что-нибудь пописать, в результате просидел полчаса, уставившись на чистый лист бумаги. Я уже несколько месяцев страдал от тяжелейшего творческого кризиса. Это было совершенно чудовищно. В основном из-за этого недуга я и дошел до предела. Потому что перестал писать. Ведь пока я пишу — никакие лекарства не нужны. Но когда и это у меня не выходит — начинаю сползать к помешательству. Окружающим сразу ясно, когда я не пишу. И в тот проклятый день, а точнее, за весь тот месяц, я не написал ничего стоящего.
Каким-то шестым чувством я понял, что мама сейчас постучит в дверь. Она всегда так делала, когда малость успокоится, а я перестану швыряться стульями. Она вошла, а я сидел, уставившись на лист бумаги.
— Майк, можем мы поговорить как взрослые люди? — сказала она.
— Я думал, мы только что это сделали. Вопрос обсуждению не подлежит.
Уверен, что вы считаете меня последней сволочью, если я позволяю себе так разговаривать с матерью. Но если честно, я пытался сделать лучше для нее. Ей всегда нужно все усложнять и делать более трудноразрешимым, чем есть на самом деле. Она все раздувает до размеров катастрофы. Не понимаю, зачем так драматизировать. Если вам необходимо драматизировать события, езжайте в Голливуд.
— Майк, скажи, почему ты всегда хочешь быть не таким как все? Все учатся в институте и находят работу. Никому это не нравится, но все учатся и работают, понимаешь? Всем приходится как-то зарабатывать, почему же тебе нужно обязательно все усложнять? Что-то не так — и ты просто все бросаешь и пакуешь чемоданы в дорогу? Ну скажи, разве разумные люди так поступают? В конце-то концов!
— Ма, давай оставим это, ладно? Меня просто тошнит из-за того, что все устроено так, как ты сказала, и никак иначе. Вот потому-то люди в метро так и выглядят, каждый скулит, что его нудная работа — полное дерьмо, что все бессмысленно и бесполезно, но,
