— Что должно произойти сегодня? — спросил Сэнт-Клер Нормана.
Бретон ответил:
— Мы не ответим.
Но Норман, бросив нежный взгляд на Максимилиана, который напоминал ему его сына, пробормотал не без колебания:
— Вы сами понимаете, мы не должны отвечать…
Никталоп не смутился этим ответом. Как проницательный психолог, он заметил взгляд, которым обласкал Норман Максимилиана и понял глубокий смысл слов «мы не должны».
Поэтому совершенно спокойно и мирно, почти улыбаясь, он вытащил из ранца пакет с табаком и стал крутить папиросу, говоря:
— Друзья мои, ясно, что то, что должно произойти сегодня, ставит наши четыре жизни в опасность. Вы, я вижу, приносите свои жизни в жертву. Почему бы и нам с Максом не сделать того же?
И повернувшись к молодому человеку, он сказал:
— Макс, я думаю, что если мы сейчас же не уйдем отсюда, то мы живыми не выйдем. Что касается меня лично, то я себя чувствую превосходно и намерен выкурить здесь с дюжину папирос… Поэтому я не двинусь с места… А ты?
— Я остаюсь с вами! — просто сказал Макс, слегка побледнев.
И вот произошло не то, что предполагал Оксус, а то, что должно было произойти по закону природы, которая дает большинству людей чувствительное сердце.
В пять часов с половиной Бретон делал вид, что спит лежа связанным на кровати; тогда Норман придвинулся к Максу и сказал ему на ухо:
— Убирайся мальчик! И беги скорее… Уже немного поздно!..
Макс покачал головой и улыбнулся, встретив ободряющий взгляд Сэнт-Клера.
В шесть часов сорок пять минут Норман выпрямился и открыл рот…
— Изменник! — прошипел Бретон, который не спал и все видел.
Норман упал на подушки. На лбу его выступил пот, глаза блуждали. Никталоп с живым интересом следил за этой трагической борьбой, оставаясь, по-видимому, совершенно спокойным и куря папиросу за папиросой.
Вдруг раздался ясный звон, повторившийся семь раз.
— Нет! нет! — закричал Норман, вскакивая. — Нет! Я не хочу, чтобы мальчик умер!
Несмотря на связанные ноги, он быстро вскочил с кровати и холодно, почти грубо, сказал Сэнт-Клеру:
— Развяжите меня!
— Изменник! — закричал Бретон.
Он уже был свободен. Сэнт-Клер поспешно, тремя ударами ножа, разрезал связывавшие Нормана веревки.
