И он до сих пор злится от того, что из-за Налии, Эмма подвергается такой опасности.
Трое мужчин подходят к крыльцу с торца дома, оставляя три дорожки следов на песке рядом с еще чьими-то — наверное, это следы Эммы, вернувшейся с пляжа. Гален знает, что эта минута навсегда запечатлится в его памяти. Момент, когда его брат, правитель королевства Тритона, облачившись в человеческую одежду, входит в построенный человеческими руками дом, щурясь от непривычного солнечного света.
Что он скажет Налии? Что сделает?
Ступеньки скрипят под их босыми ногами. Тораф открывает дверь перед Галеном и Громом. И сердце Галена тонет на дне желудка.
Кем бы ни был тот, кто привязал Рейну к барному стулу — тому самому, на котором она сидела в их последнюю встречу, — он постарался, чтобы она хорошенько ударилась, если попытается сдвинуться с места. Руки девушки связаны проводом за спиной, а ноги ремнями пристегнуты к стулу. Кусок широкого алюминиевого скотча едва сдерживает бешенство, читающееся в ее глазах.
Тораф бросается к возлюбленой.
— Принцесса, кто это сделал? — спрашивает он, аккуратно отлепляя краешек скотча. Рейна отдергивает голову и сдавлено ругается на Торафа.
Гален шагает вперед и одним рывком срывает скотч. Рейна вскрикивает и пронзает его пламенным взглядом.
— Ты это нарочно!
Гален комкает скотч и бросает его на пол.
— Что случилось?
Рейна выпрямляется. — Теперь я точно убью Налию.
— Договорились. Так что случилось?
— Она меня чем-то накачала.
— Трезубец меня пронзи, что тут произош..?
— Налия сказала, что ей надо в туалет и я отправила ее в ванну на первом этаже. Она уже успокоилась, так что я решила развязать ее. Мне показалось, что Налия засиделась там, — указывает Рейна пальцем на дверь под лестницей, — и я решила ее проведать. Постучалась разок-другой и, не услышав ответа, открыла дверь. Мне надо было догадаться по незапертой двери и выключенному свету, что что-то не так. Она набросилась на меня со спины и закрыла рот. Последнее, что я видела — это Эмму, стоящую в дверях и кричащую на Налию. Потом я очнулась, привязанная к стулу, как какой-то человек.
Наконец, Тороф развязывает Рейне руки. Разглядывая и потирая красные от проволоки запястья, она морщится от боли.
— Я ей какую-нибудь гадость сделаю. Я изобретательная, сами знаете. —И тут она хватается за живот. — Ой-ой, кажется, меня сейчас...
Надо сказать, она пытается отвернуться от Торофа, присевшего, чтобы развязать ей ноги. Все же он попадает под фонтан рвоты, будто и был мишенью.
