Сопоставляя изложенные сведения с прочими данными, надлежит прийти к заключению, что во главе преступного предприятия стояли студенты: Шевырев, Говорухин и Ульянов, из которых последние двое в действительности находились под наблюдением полиции. Образ действий названных трех лиц приводит к тому же заключению: Шевырев выехал из Петербурга в половине февраля, Говорухин скрылся, оставив письмо о самоубийстве, а Ульянов, в первых числах февраля, нанялся учителем к земской акушерке Ананьевой, проживающей во 2-м Парголове. Прожив у Ананьевой два дня, Ульянов вернулся в Петербург, а между тем разные химические препараты, служащие для выделки взрывчатых веществ, направлялись на его имя во 2-е Парголово, через посредство Новорусского – жениха дочери акушерки Ананьевой.
Студент Пилсудский, который в г. Вильно свел прибывшего за азотной кислотой Каичера с „Антоном, показал, что „Антон есть бывший ученик железнодорожного училища Антон Гнатовский. Для задержания его и расследования по г. Вильно вчера выехали туда товарищ Прокурора и Жандармский офицер.
Участие в набивке снарядов динамитом студента Лукашевича подтверждает и мещанин Волоков, приходивший вместе с Канчером в квартиру Ульянова.
О вышеизложенном всеподданнейшим долгом поставляю себе доложить Вашему Императорскому Величеству.
Граф Дмитрий Толстой
5 марта 1887 г.»
ПОКАЗАНИЕ СТУДЕНТА С.-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА АЛЕКСАНДРА УЛЬЯНОВА ОТ 4-ГО МАРТА 1887 ГОДА. «Я признаю свою виновность в том, что, принадлежа к террористической фракции партии „Народной Воли“, принимал участие в замысле лишить жизни Государя Императора. Участие мое выразилось в следующем: в феврале этого года, в точности времени определить не желаю, я приготовлял некоторые части разрывных метательных снарядов, предназначавшихся для выполнения этого замысла, а именно: часть азотной кислоты для приготовления динамита и часть белого динамита, количество которого определить отказываюсь; затем я приготовлял часть свинцовых пуль, предназначавшихся для заряжения снарядов, для чего я резал свинец и сгибал из него пули, но стрихнином пуль не начинял. Потом мне были доставлены два жестяные цилиндра для метательных снарядов, которые я набил динамитом и отравленными стрихнином пулями, также мне доставленными; перед этим я приготовил два картонных футляра для снарядов и оклеил их коленкоровыми чехлами. – В каком состоянии были в это время запалы снарядов, я не припомню. По набивке этих снарядов, я их возвратил. Собственно фактическое мое участие в выполнении замысла на жизнь Государя Императора этим и ограничивалось, но я знал, какие лица должны были совершить покушение, т. е. бросать снаряды. Но сколько лиц должны были это сделать, кто эти лица, кто доставлял ко мне и кому я возвратил снаряды, кто вместе со мной набивал снаряды динамитом, я назвать и объяснить не желаю; в приготовлении третьего снаряда я не участвовал и его у себя не хранил; мне известно, что всех снарядов было три, по крайней мере, я не слышал, чтобы было больше снарядов. Ни о каких лицах, а равно ни о называемых мне теперь Андреюшкине, Генералове, Осипанове и Лукашевиче никаких объяснений в настоящее время давать не желаю. Точно времени, назначенного для выполнения покушения, я определить не могу, а сделать это приблизительно в настоящее время отказываюсь».
