Плотовщики испуганно ждали, разинув рты и затаив дыхание. Странный человек с черными длинными волосами исчез и не показывался. Прошло, может быть, не больше минуты, но у людей, внимание которых напряжено, создается преувеличенное представление о времени. У каждого из них мелькала мысль об ответственности. Не утонул ли он? Поэтому все очень обрадовались, когда художник, держа в руке Буйка, показался на поверхности реки. Подплывая к плотам, он тяжело дышал. Плотовщики прониклись к нему таким уважением, что помогли ему забраться на бревна. Он начал одеваться, а они, обступив его, качали головами и говорили:
— Ну, брат, ты и чудила. Разве можно так рисковать?
— Я бы за пятерку не полез.
— Хоть бы щенок был дельный. А то так себе — рвань какая-то. Черт с ним совсем — пусть тонет.
— Да и надоел он нам. По всей ночи скулит. Спать не дает…
Художник осмотрел Буйка: действительно, он был какой-то нескладный и очень худой. Под мокрой прилипшей шерстью проступали ребра. Дрожь током пробегала по всему его хилому телу. Он ошалело крутился, отряхиваясь, фыркая и не переставая скулить. Спаситель его, проникаясь к нему еще большей жалостью, обратился к плотовщикам:
— Отдайте мне щенка.
Желтобородый старик ответил нехотя:
— Отдать можно. Только вон как ребята.
Остальные сразу замолчали, опустили головы.
— Вы все равно не стали бы спасать своего Буйка.
— Да ведь это неизвестно, — сказал один из плотовщиков и посмотрел вдоль реки туда, где через нее ажурными переплетами перекинулся железнодорожный мост.
Художник настаивал:
— Сами же вы сказали, что щенок никуда не годится.
— Да это кто-то сдуру ляпнул. А по правде — из него должен выйти хороший кобель. Захудал он у нас без молочка.
— Ну как тут вас понять? — рассердился художник. — Только что я слышал от вас: щенок надоел нам, не дает по ночам спать своим скуленьем.
— Привыкнет — перестанет скулить, — равнодушно ответил кто-то.
Желтобородый старик заискивающе посмотрел на художника, посоветовал:
— Ты вот что, мил человек, дай-ка ребятам на табачок целковый и забирай Буйка. Каяться не будешь. Щенок, видать, из породистых собак. Не иначе как от лайки происходит.
Басыгин заплатил назначенную сумму. Плотовщики повеселели и на его расспросы рассказали ему, откуда и при каких обстоятельствах они достали щенка. А когда он, захватив Буйка, сходил с плотов, на него все посмотрели, как на чудака, не знающего цену деньгам.
На горячей гальке художник задержался, пока щенок не обсох. Согревшись, он начал ласкаться к своему спасителю. На плотах Буйка, очевидно, не баловали: он опаршивел. Но что-то благородное было в выражении его коричневых глаз. Художник погладил его по костлявой спине и сказал:
