Долгие годы я носил эти воспоминания в себе. Как обезумевшая от горя мать носит в себе мертвый плод, не желая верить в замирание беременности. Не желая расставаться с куском загнившего мяса в утробе. Потому что позволить врачам вмешаться, выскоблить из матки пучеглазого зародыша, означает увидеть собственное безумие.
Я слишком долго носил эту память в себе. Настала пора выдавить ее, как бы больно и страшно мне ни было.
Вы — мои врачи, — подумаю я, глядя на Женьку и Шерлока, усевшихся на соседнее место. — Вы поможете мне избавиться от этих воспоминаний.
— Да, — согласится Шерлок. — Но наркоза не будет.
— Я готов, — кивну я и увижу, как во тьме вагона обезумевшие люди прижмут извивающегося человека к застеленной простыней нижней полке.
Услышу, как он орет, срывая голос, а темная сгорбленная фигура раскладывает на столе металлический инструмент. Я буду смотреть, не отрывая глаз, как заточенное четырехгранное шило, зажатое в сильной руке, со всего маху ударит извивающегося человека под челюсть, и черная кровь брызнет в стороны. Человек захрипит, забулькает горлом, и шило ударит еще раз, под ухо, ломая хрящи. И, когда несчастный затихнет, в скользких от крови руках возникнут молоток и стамеска. Люди подтянут тело так, чтобы у него запрокинулась голова и раскрылся рот, и мясник сунет в него стамеску, уперев лезвие в сустав нижней челюсти. Со всего маху боек молотка ударит по залоснившейся ручке, и послышится хруст ломаемых костей. Остальные люди в нетерпении ухватятся за отвисшую челюсть, но их руки будут скользить в крови, и тогда мясник снова пустит в дело стамеску.
Но в этот раз не сможет попасть по суставу и поэтому будет долго бить молотком, вбивая лезвие все глубже в шею, до самого позвоночника. От его усилий нижняя челюсть трупа повиснет на куске вывалившейся горловой трубки, превратив человеческий рот в чудовищно-раззявленную пасть. А мясник, торопясь, будет с хрустом взламывать верхнее небо. И, когда ему это удастся, он запустит руку в выломанную дыру и по кускам вытащит мозг. Молча, он будет бросать студенистые комки в подставленное ведерко, а потом повернется и, забрав ведро, зашагает в проход. Оставшиеся возле трупа люди переглянутся, прошепчут «он понес их ему» и начнут заворачивать изуродованное тело в простыню.
— Они нас не видят, — вдруг прошепчет Женька и перестанет целиться в темноту из отцовского пистолета. — Пойдемте за этим…
— Ты одурел? — возмущенно зашипит Шерлок. — Надо выбираться отсюда…
